"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

- Ты ведь новатор, а я консерватор, - оправдывалась она.
- Что, консервы любишь? - с серьезной миной осведомлялся Герман, и Анна
только могла глупо подхихикнуть в ответ. Хотела бы она остроумно парировать,
да в голову как назло ничего, кроме барахла, не лезло.
Анна думала медленно, но верно. Она привыкла анализировать все
происходящее и молча делать выводы. Герман больше скакал по верхам, но
обладал быстротой реакции и парадоксальностью мышления. А может, ему просто
нравилось опрокидывать все ее логические построения, словно карточный домик.
Например, ей думалось, что она любит Германа какой-то неправильной
любовью, в которой было слишком много нежности. Словно он не возлюбленный
ей, а брат. Ей часто представлялось, как они вместе, обнявшись, лежали
зародышами в одной утробе, уже там тесно прижавшись друг к другу. Когда она
в порыве откровенности рассказала ему о своих чувствах, он мягко усмехнулся:
- А ты всем так и говори, что я твой брат-близнец... двухяйцовый! - И,
беспечно смеясь, подхватил ее на руки и долго кружил по комнате. Анна не
была не пушинкой, и ей страшно нравилось, как ее поднимают в воздух, еще с
того далекого времени, когда папа, оставшись ненадолго без присмотра своей
дражайшей половины, единственный раз играл с дочкой в "самолетики", позволял
ужинать кефиром с халвой и вместо школы повел ее на репетицию "Синей птицы"
в театр, после чего она поклялась себе стать певицей.
Анна всегда ждала реактивных заходов возлюбленного, напрягалась и от
этого чувствовала себя неповоротливым бомбовозом. А Герман со своими
шуточками всегда подлетал к ней, как легкий истребитель, с неожиданной
стороны.
- Встречаемся у Маркса в три. Лады?
- В три? У Маркса? - растерянно, как дурочка, переспрашивала Анна.
- Да-а-а-а-а, - передразнивал ее Гера, - знаешь такой значок? "М" на
палочке. В-о-о-о-т. Как увидишь "М" на палочке, так и стой, облизывайся.
Анна злилась. Она считала себя умной, она много читала, увлекалась
философией, в ту пору особенно Анри Бергсоном, учила, кроме естественного
для вокалистов итальянского, еще и немецкий, чтобы петь своего любимого
Вагнера в подлиннике, и английский - для будущих международных контактов. Но
Герман живостью своего ума враз сбивал ее с ног, путал, производя жуткий
беспорядок в ее по-военному чисто убранной и аккуратно заправленной знаниями
голове. Анна высокопарно представляла себя и Германа воплощением Интеллекта
и Интуиции, двумя основополагающими ветвями развития жизни, ее формами и
методами познания мира, которые изначально происходили из одной материнской
точки космического взрыва, развернувшего весь жизненный процесс мироздания.
Однако в процессе эволюции эти две объективно обусловленные формы жизни и
познания роковым образом разошлись в разные стороны, обретя противоположные
характеристики. Причем Герину интуитивную природу она считала выше своей
интеллектуальной, так как последняя охватывала только практические и
социальные проявления бытия, а первая была способна на осознание абсолютной
природы вещей. В общем, умник Бергсон мог бы гордиться своей
дисциплинированной последовательницей.
Так вот, на своем практическом пласте жизненного пространства Анна
знала, что Герман наверняка с кем-то спит на гастролях, но старалась не
думать об этом, хотя втайне мучительно его ревновала и одновременно
брезгливо боялась заразиться какой-нибудь дрянью. Герман показывал ей теперь
только витрину своего существования и не пускал дальше, в сумрачную глубину