"Петр Ширяев. Внук Тальони " - читать интересную книгу автора

Молча Филипп продолжал поиски и, ничего не найдя, зябко съеживался и
замолкал. Тогда Нюша приносила ему стакан водки и кислой капусты.
- Вот ты говоришь - пьянчужка, - оживал Филипп, отхлебнув водки, - а
того не понимаешь: пью я совсем наоборот!
Отхлебывал еще, жевал капусту и откашливался,
- Пью я от несоответствия! - убежденно договаривал он и, так как Нюши
уже не было в комнате, шел к ней на кухню.
В клубах пара, согнувшись над огромным цинковым корытом, Нюша стирала
белье. От плиты и бурлящих на ней чугунов в кухне было жарко и влажно, как в
тропиках.
Филипп, выбрав местечко, свободное от грязного белья, ворохом лежавшего
на полу, утверждался на нем и начинал рассказ о знаменитой гнедой кобыле
Потешной, на которой он два года тому назад выиграл приз. Потешная была
поставлена в конюшню Лутошкина мелким охотником, новичком в беговом деле.
Как призовой материал кобыла была безнадежна, но, уступая настояниям
владельца, жаждавшего славы, Лутошкин записал ее на приз и ехать посадил на
нее Филиппа. И Филипп... выиграл. Когда был дан старт, Потешная, как и
ожидал Лутошкин, отпала на предпоследнее место. Первым поехал Синицын на
фаворите Кракусе, за ним ухо в ухо, в ожесточенной борьбе за второе место,
три другие лошади. И случилось так, что эти три, ехавшие впереди Потешной,
лошади в азарте борьбы сцепились американками и вынуждены были все три
съехать с круга, предоставляя совершенно неожиданно Филиппу второе место. Но
этим не кончилось. Счастье не хотело расстаться с Филиппом. У Синицына
лопнула вожжа. Потешная пришла к столбу первой. В тотализаторе за нее
платили бешеные деньги. Владелец погиб от славы, а для Филиппа рассказ об
этом знаменательном дне стал такой же необходимостью, как стакан водки в
похмельное утро.
- Вот ты говоришь - пьянчужка... Выговорить такое мнение легко, язык -
он, как лошадиный хвост, крутнет, а зачем крутнет, и сам не знает! Родная
сестра ты нам, а не сознаешь!.. Была у меня вот гнедая кобыла от Барса и
Потехи, Потешная...
Продолжение Нюша знала, но, по пословице "Чем бы дитя ни тешилось, лишь
бы не плакало", брата не останавливала и терпеливо выслушивала до конца.
- Василь Капитоныч Синицын на Кракусе ехал... - продолжал Филипп. -
Знаешь, какого класса жеребец? Как в банк на него ставили! Ну, думаю,
ладно!.. В нашем деле вяжут руки. Отчего у Вильяма бегут, какая-никакая? От
рук... Так оно и вышло! Знаешь, какую я ему езду предложил?! Вожжа лопнула,
вот какую!!! Как подобрался к нему в повороте да как нажал, он и не
выдержал, а я мимо - жик, до свиданья, Василь Капитоныч, приходите завтра
чай пить. А потом что бы-ы-ло-о! И-ых! Руку жмут, поздравляют, ура даже
кричали, а в наезднической сам Вильям подошел и говорит: "Ну, говорит,
Филипп Акимыч, вы показали такой, говорит, класс езды, такой-ой..." - и даже
расцеловались мы с ним при этом случае. "Руки, говорит, у вас, Филипп
Акимыч, золотые...".
Нюша слушала и, опрокидывая в корыто кипящие чугуны, исчезала в клубах
едкого пара.
- От несоответствия и выпиваю иногда! - заключал Филипп и тоскливо
начинал шарить по карманам: после каждой пьянки у него оставалось
припоминанье о непропитой трешнице, припрятанной им в один из карманов для
похмелья, и первая мысль, приходившая ему в голову наутро, была мысль об