"Петр Ширяев. Внук Тальони " - читать интересную книгу автора

Филипп поздоровался со всеми и присел: беличий треух снял и положил к
себе на колени.
- Слыхали мы - хозяин-то твой покупочку Бурмину устроил, - заговорил
Михал Михалыч, - кобылка не плохих кровей по аттестату. Аристарх Сергеевич,
он завистной до орловских. Ничего не пожалеет! Ну, а на наше рассуждение,
твой хозяин поторопился, кобылку можно бы за полцены взять, торопкой он у
тебя, вот что-о!.. Лошадка-то не тово-о, порядочку мало в ней, заморенная
была, а может, и сломанная. Поторопился, поторопился он...
Мясистое распаренное лицо Синицына треснуло чернозубой улыбкой. Толкая
под столом ногу блондина, он заговорил, перебивая Груздева:
- Есть покупатель на вашу кобылу, вот Иван Александрович, - он мотнул
головой на соседа в перстнях, - за наличный расчет, сейчас купит.
- Не купит, - сказал Филипп, - непродажная кобыла.
И, присмотревшись к смеющимся глазам Синицына, встал и надел шапку.
- Подожди-и, дело говорю, - попробовал удержать его Синицын, но Филипп
отстранил его руку и проговорил:
- Эх, сказал бы я вам, Василь Капитоныч, да...
- Вот дурной, я всурьез, а он!.. Говорю - покупатель, вот сейчас и
магарычи разопьем. Иван Александрович на действующую армию ранцы поставляет,
понимаешь, а на ранцы кожа нужна, кобыла-то как раз подходящая...
Синицын хотел что-то еще добавить, но тут произошло такое, о чем долго
потом говорили все посетители трактира Митрича.
Филипп четко, всем слышно, выругался, сорвал с головы беличий треух и
шлепнул им о пол. А когда за столиками наступила тишина и протянулось к нему
всеобщее внимание, он предложил Синицыну пари:
- На год без жалованья конюхом тебе буду служить, ежели кобыла не
объедет твоего Магната через месяц. При свидетелях вот говорю, расписку
напишу... Ну?
Синицын гуняво засмеялся.
- Сбавь, Филя, широко шагаешь, ширинка у тебя с барином лопнет.
Магнат был лучшей лошадью в его конюшне.
- А в конюха я тебя и задарма не возьму не токмо на год, а на один
день!
- Выходит, боитесь, Василь Капитоныч? Вожжа лопнет, - язвительно
проговорил Филипп.
Синицын вспыхнул, вытянул из жилетки бумажник с вензелем, порылся в
нем, пряча его под стол, и разгладил перед собой пятисотенную бумажку. Вся
чайная сгрудилась в напряженном молчании вокруг спорщиков. Смотря не на
Филиппа, а на Михала Михалыча, Синицын проговорил так, что было слышно всем:
- Ежели ты с барином своим хочешь спор держать, то соответствуй. Клади
на кон! Языком я трепать не умею. Магната вы объедете, когда рак свистнет!
Лицо Филиппа сразу поглупело; округлые бабьи плечи опустились. Он
смотрел на пятисотенный билет под рукой Синицына и пыхтел, выдавливая из
себя ненужные и жалкие слова:
- Это что!.. Это ни к чему!.. Деньги - это что?.. Я не к этому.
Кругом заржали. Подошедший Митрич снисходительно похлопал его по плечу
и, подмигивая Синицыну, сказал:
- Брось, Филипп Акимыч, разве с ними договоришься, вишь, народ какой -
сразу и деньги на кон! Брось, не связывайся!
А сзади кто-то крикнул: