"Петр Ширяев. Внук Тальони " - читать интересную книгу автора

- Постороннего человека я в расход вводить не желаю, - с деланной
улыбкой заговорил он, избегая смотреть на высокого старика, - спор я держать
буду с хозяином, а с вами не согласен, наказывать вас не хочу...
Девяткин ничего не сказал. Достал снова свой коленкоровый бумажник,
запрятал вниз, под аккуратные пачки, пятисотрублевый билет, туго завернул
черный коленкор и с неторопливостью, долго застегивал глухой, до самой шеи,
жилет, потом сюртук на все пуговицы. И отошел к своему столику в углу.
Почти сейчас же около него очутился Митрич.
- Вы, значит, кобылу-то хорошо изволите знать? - вкрадчиво заговорил
он.
Девяткин налил в блюдце чаю и, водрузив его на пять пальцев, подул и
погрузил в золотистую влагу моченцовые усы. Ответил потом, когда выпил
блюдце:
- А как же без знати на риск идти собственным достоянием? Я,
почтеннейший, - тут Девяткин приложил руку к левой стороне груди, где
заметно топырился сюртук, - не на станке их печатаю...

6

Лутошкин жестоко выругал Филиппа, узнав на другой день о происшествии в
трактире Митрича. Филипп был кроток и не оправдывался. Но под конец не
выдержал:
- Да, ведь объедем, Алим Иваныч, как бог свят, объедем, ну? - страстно
вырвалось у него.
Лутошкин смолк и внимательно посмотрел на Филиппа, а на другой день
перешел с обычной работы Лести на подготовку ее к призу.
В руках Лутошкина перебывало немало лошадей, хороших и плохих, резвых и
посредственных, приятных и неприятных; с каждой лошадью всегда
устанавливались у него своеобразные отношения, определявшиеся множеством
незаметных для постороннего человека мелочей в характере лошади. К одним он
привязывался с первой же езды и вкладывал в работу на них все свое терпение
и необходимую в тренинге выдержку; других ненавидел за тупость, за
неотдатливость, за скверный, грубый рот или даже за одну какую-нибудь
неприятную привычку и безжалостно ломал их ездой и мучил жестокими приемами
в попытке подчинить их своей воле. Каждая лошадь чувствовала отношение
наездника к ней, особенно тогда, когда это отношение было враждебным, и
платила тем же, часто вступая с ним в единоборство: упрямо не подчинялась
его желаниям, встречала его злобными глазами, прижимала назад уши и жутко
подбирала зад, услышав ненавистный знакомый голос вблизи. В большинстве
случаев это единоборство кончалось победой наездника и его помощников -
конюхов. Лошадь подчинялась, но эта борьба выбивала ее из ряда первоклассных
рысаков. Для битв на ипподроме у нее не оставалось сердца... Были у
Лутошкина и такие, с которыми он ничего не мог сделать. Отбойный вороной
Гетман переломал у него дюжину качалок и ушел из его рук таким же непокорным
и злобным, как пришел.
Работа на Лести была огромным удовольствием для Лутошкина. Каждый день
езды открывал для него все новые и новые достоинства в кобыле. Дыханье,
приемы, концы были великолепны. Внимательно наблюдая за кобылой в работе и в
конюшне, Лутошкин проверял свои наблюдения накопленным опытом работы с
другими лошадьми, и, как это редко случалось при тренинге, он с первых же