"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 3) [И]" - читать интересную книгу автора

саней выпростаться, на крыльцо взойти.
- Не дам, не дам, - бормотал воевода, обдирая сосульки с густых усов.
- За пашпортом? Не дам...
- Я, отец воевода, с жалобой к твоей милости пришёл. Дай защиту...
- С жалобой? На кого показываешь?
- На ирода и разбойника, на Аброську Твердозадова.
- Ась, ась? - и воевода, чтоб лучше слышать, отогнул стоявший
кибиткой лисий воротник. - На кого? На Аброську Твердозадова? Давай-давай
его сюда... Он предо мной шапки не ломает, его гордыня заела. Он, подлец,
на меня в Тверь жалобу писал... Он вроде тебя - хлюст, а нет, так и
погаже... Давай-давай... В чём обвиняешь? Шагай за мной...
Воевода стал весёлым, суетливым, сказал:
- Обожди, пожалуй, в канцелярии, я чайку испью. Приобщался сегодня
я...
Через час в канцелярии появился воевода в кургузом мундире и при
шпаге. Все вскочили, бросили перья, с низким, подобострастным поклоном
гулко прокричали:
- С принятием святых таинств поздравляем, васкородие! Имеем честь!
- Спасибо, ребята... Долгополов! Показывай, в чём дело. Иван
Парфёнтьич, садись сюда, пиши.
Долгополов и подьячий подошли к красному столу. Подьячий, гусиное
перо за ухом, сел, разложил пред собой голубовато-серые листы бумаги,
протёр концом скатерти очки, откашлялся. Писчики, водя вхолостую перьями и
притворяясь, что усердно пишут, навострили уши. Долгополов гундосым
голосом стал давать показания, стараясь обелить себя и во всём
обвиноватить Твердозадова.
- ...Тут он, аспид, сверзил меня с лестницы и начал всячески поносить
твою милость, отец-воевода, непотребной бранью...
- Какими словесами?
- Срамно вымолвить. Не точию словом произносить, но и писать зело
гнусно и мерзко, сиречь такие словеса, ажно язык мой прильпне к гортани
моея... Боюсь.
- Ну, молви, молви смело, не опасайся... А нет - и тебе, хлюст
путаный, кнуты будут. - И бараньи глаза воеводы омрачились.
- Господин воевода! Лучше допроси дворника евонного, Ивашку. Он,
смерд, слышал хозяйскую хулу на твою милость... Вели сыскать его. Да и
Аброську Твердозадова зови...
- Писчик! - крикнул воевода. - Пошли солдата за Ивашкой.
Вскоре привели в канцелярию Ивашку. Это - широкоплечий, призёмистый
парень лет двадцати пяти, кудрявый, без бороды и без усов. Глаза злые,
губы толстые. Он - сирота, крепостной господ Сабуровых, числился на
оброке, подрядился, по письменому договору, служить три года Твердозадову
на его канатной фабричке. И, как водится, попал в большую кабалу: помещик
вскоре запродал его ещё на два года и половину денег за его службу забрал
вперёд. А служба у купца анафемская. Пробовал Ивашка бежать, но был
сыскан, отдан на расправу воеводе. Получив от Твердозадова мзду, воевода
самолично избил Ивашку, приказал выдрать его, а после порки водворил
бегуна снова в кабалу к купцу, Ивашка озлобился. На своего хозяина, на
зажиточных людей и на всё начальство глядел лютым зверем.
- А-а, знакомый! - притворно весело, но с затаённой неприязнью