"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 3) [И]" - читать интересную книгу автора

будочник с алебардой на плече, возле его ног рыжая шавочка по-сердитому
пошавкивает.
- Пёсик, пёсик, на! - с опаской оглядываясь на собачку купец юркнул
во двор, сдал поросёночка на кухне с низким поклоном воеводихе, сам - в
канцелярию.
Пусто, столы заляпаны чернилами, гусиные перья разбросаны, пол в
плевках, в рваных бумажонках. На воеводском, под красным сукном, столе -
петровских времён зерцало, пропылённые дела, на делах разомлевший кот
дремлет, над столом в золочёной раме ее величество висит, через плечо
генеральская лента со звездой, расчудесными глазами весело на Долгополова
взирает.
Нет никого, в открытую дверь мужественный храп несётся, надо быть,
сам воевода после сытой снеди дрыхнет. Долгополов топнул, кашлянул. Храпит
начальство. Долгополов двинул ногой табуретку, двинул стол, барашком
крикнул:
- Здравия желаю! Это я...
Храп сразу лопнул, воевода замычал, застонал, сплюнул и мерзопакостно
изволил обругаться:
- Эй, писчик! Ты что, сволочь, там шумишь, спать не даёшь? Рыло
разобью!
- Это я, отец воевода, - загнусавил высоким голосом Остафий
Трифонович. - Раб твой худородный, купчишка Долгополов челом тебе бить
пришёл. Не прогневайся, выйди, отец-благодетель...
В доме жара, от печей горячий воздух тёк, обрюзгший большебрюхий
воевода выплыл из покоев в подштанниках, в расстёгнутой рубахе, босой.
Волосы всклочены, борода лохмата, глаза бараньи, губы толстые. За окном
сумерки, в канцелярии серый полумрак.
- Ты чего, дьявол, стучишь? - крикнул воевода. - Ах, это ты,
Долгополов? Я думал - подканцелярист... Пошто поздно? Присутствие закрыто
ведь, - воевода рыгнул, перекрестил рот, почесал брюхо, сел за стол. - Что
скажешь?
- Ой, отец воевода. Сергей Онуфрич, до твоей милости я, пашпорт хочу
исхлопотать, хочу в Москву да в Казань-город ехать по спешным делам моим.
- Эй, дай-ко-те квасу мне! - опять крикнул воевода и пожевал
пересохшими губами. Потом прищурился на Долгополова, державшего под
пазухой два тюрючка с красками, подумал: "Прощелыжник... Давно бы тебя,
прощелыжника, надобно в кнуты взять, в тюрьме сгноить... Ишь ты, тюрючки.
Мне люди добрые мешками носят". И воевода, отдуваясь, прохрипел: - Пашпорт
тебе надобен? В Москву? В Казань?
- Так точно, милостивец, - переступил Долгополов мозольными ногами и
благопристойно покашлял в горсть.
Воевода вдруг заорал:
- Марья! Квасу! - и стукнул жирным кулачищем по столешнице.
Спавший на столе кот в испуге вскочил, хищно прижал уши, хозяин сшиб
его на пол, а купчик рыбкой нырнул в кухню, принёс деревянный жбан и
кружку белого фаянса. Воевода окатил душу холодненьким, перевёл дух и
сказал:
- Нет, не будет тебе пашпорта. Ты весь век свой шляешься, не сидится
тебе на месте-то... Ты хлюст порядочный...
Долгополов сунул тюрючки на скамейку, всплеснул руками и,