"И.С.Шкловский. Эшелон (оригинал текста, никакая редактура не проводились)" - читать интересную книгу автора

него ничего не было более близкого, чем Университет, бывший ему родным домом
и семьей. Ради Университета он забросил даже свою любимую математику. Вместе
с тем Иван Георгиевич - человек высочайшей порядочности и чести, никогда не
был полным хозяином в своем доме. Могущественные "удельные князья" на
факультетах гнули свою линию, и очень часто Иван Георгиевич ничего тут не
мог поделать. Я уж не говорю о тотальной "генеральной линии", изменить
направление которой было просто невозможно. Он всегда любил повторять:
"Поймите, моя власть далеко не безгранична!" На ветер обещаний бесчисленным
"ходокам" он никогда не давал. Но если говорил: "Попробую что-нибудь для Вас
сделать", можно было не сомневаться, что все, что в человеческих силах,
будет сделано.
Дико и странно, но некоторые из моих друзей и знакомых, людей в высокой
степени интеллигентных, по меньшей мере скептически относились к благородной
деятельности Ивана Георгиевича. Никогда не забуду, например, разговор с
умным и радикально мыслящим человеком, талантливым физиком Габриэлем
Семеновичем Гореликом, жизнь которого так трагически оборвалась на рельсах
станции Долгопрудная. В ответ на мои восторженные дифирамбы в адрес Ивана
Георгиевича, он резко заметил: "Ваш Петровский - это прекраснодушный
администратор публичного дома, который искренне верит, что вверенное его
попечению учреждение - не бардак, а невинный аттракцион с переодеваниями". Я
решительно протестовал против этого кощунственного сравнения, но убедить
Габриэля Семеновича не мог. Такова уж максималистская натура отечественных
радикалов! Габриэль Семенович был далеко не одинок. Я до сих пор не могу
простить Андрею Дмитриевичу Сахарову, что он во время своего последнего
визита к Ивану Георгиевичу (в связи с незаконным отчислением его падчерицы,
студентки 6 курса, из университета) так резко выговаривал бедному ректору, в
этой ситуации абсолютно ничего не способному сделать для студентки. Через
несколько часов после этой "беседы", получив добавочную порцию унизительных
оскорблений уже с противоположного фланга отечественных идеологов, Иван
Георгиевич скоропостижно скончался в помещении Министерства высшего
образования. Удивительно, что Андрей Дмитриевич даже через несколько месяцев
после этого случая не чувствовал своей вины перед Иваном Георгиевичем, о чем
он мне сам говорил, когда разные обстоятельства свели нас в больнице
Академии наук*.
______________
* См. новеллу "Укрепи и наставь".

Судьба ректора Московского университета академика Ивана Георгиевича
Петровского была глубоко трагична. Это ведь древний сюжет - хороший человек
на трудном месте в тяжелые времена! Надо понять, как ему было тяжело. Я был
свидетелем многих десятков добрых дел, сделанных этим замечательным
человеком. Отсюда, будучи достаточно хорошо знакомым со статистикой, я с
полной ответственностью могу утверждать, что количество добрых дел,
сделанных им за все время пребывания на посту ректора, должно быть порядка
104! Много ли найдется у нас людей с таким жизненным итогом? Некий поэт по
фамилии Куняев написал такие "туманные" строчки: "Добро должно быть с
кулаками...". Это ложь! Добро должно быть прежде всего конкретно. Нет ничего
хуже "безваттной", абстрактной доброты. Эту простую истину следовало бы
усвоить нашим "радикалам". И было бы справедливо, если бы на надгробье Ивана
Георгиевича, что на Новодевичьем, была высечена простая надпись: "Здесь