"Иван Шмелев. Волчий перекат" - читать интересную книгу автора

- Хорош я себе портсигар уделал?!
Чу-дак! А был у него настоящий портсигар, на пружинке. На его глазах
тогда и зашвырнул в реку, хоть бы ему подарил!
- А понсигарчик-то ваш надышний ущупал я, рашницей достал. А это у вас,
с бабочкой какой был?
- Подгребайся, подгребайся... с бабочкой! С солдаткой-то как?
- Хе-э... ничаво.
От шалашика лаяла на воду рыжая Лиска с белоголовым кутенком, и
казалось, что в чаще есть еще Лиска и тоже радуется.
Прямо с ходу Серегин осмотрел запасные баканы, кучу ржавых цепей,
оглянул реку, привычно выискивая отсветы кос и наносов.
- Как на скате?
- У таей, у долгой, новый перекатец задират... Да от ее версту туды,
квыше... заманиха рость стала на глыби... да к буграм, жалились, что
низвергло, да к Каменьям...
- Ого! Ну, завтра поврешь - погляжу. Придется под якоря двоих со Шуров
взять...
- Беспременно, што взять... Братишку бы Степанидина да...
- Лакомый, чертушка, до Степанидиных!
И как сказал про Щуры - заманило на сердце. Поднял затертый чемоданчик
и посмотрел к чаще. И Семен покосился к чаще.
- Стоять-то тамоди опять будете, в жилище?
- А-а...
И русая головка голубоглазой Саши, с ямочками-умилками на щеках,
игривой, увертливой Саши, к которой только и ехал, о которой - теперь было
ясно - только и думал эти месяцы речной жизни, встала живой. Он толкнул
легонько в брыластую мордочку лизавшего сапоги кутенка, дал щелчка Лиске и
пошел выбитой по осыпи тропкой. На завороте посмотрел на пески того берега,
осыпанные чернотой полоскавшихся к ночи ворон, на опускавшееся солнце.
Возил он сколько раз Сашу на эти пески. Тогда солнце играло в ее глазах
и ушки ее просвечивали на этом солнце. И не раз покусывал он эти ушки и
щекотал усами. И теперь, вспомнив, почувствовал радость, что она не такая,
как все: ни пески, ни темная чаща, ни крепкие до хруста объятия не сломили
ее. Точно сейчас слышал податливоробкий шепот:
- Ой, миленький, не надо...
И ловил ее на песках, и перегибал за плечи на том камне, в белой ночи,
мерялся с ней глазами, близко-близко, видел в них притаившуюся робкую
страсть - и жалел. Все мог сделать с ней, юной совсем, - и жалел. Знал, что
оставит ее через день-другой, только приди срочная телеграмма. А для забавы
можно найти другое, чего не станешь жалеть. Вот тогда, когда боролся с
собой, и вывернул из глины валун, только ушла она от него, слабая с
поцелуев. Так и осталось в нем с той поры, жалостью залегло на сердце такое
простое:
- Не возьмешь за себя!
Не взял бы. Брать за себя, когда больше живешь по рекам, - надо
подумать и подумать.
Еловая чаща дохнула пряным и кислым духом, и этот застойный дух вызвал
недавние встречи под елями - в паутинах и смолистых ветвях.
- Сашурка! - любовно сказал Серегин еловой чаще. В елях было глухо и
сумрачно. Вспоминались на знакомых местах ясные Сашины глаза. Он шел