"Иван Шмелев. Волчий перекат" - читать интересную книгу автора

корнистой тропой, слыша только шорохи и паденье шишек - звуки еловых чащ.
Уловил шелест шагов впереди, остановился и загадал радостно - Саша? Увидал
белый платочек в зеленых елях, красное понизу и по красной баске признал
Степаниду, молодую солдатку, которую видал у Семена. И вспомнил, как на
последней работе ходила к нему белозубая, в шумящих голубых бусах, бойкая и
задорная, чужая, Анисья.
- Ой... напужали как, сердце зашло! - ойкнула Степанида. - И не сгадала
б, Егор Иваныч...
Смотрела лукаво, посмеиваясь глазами, серыми с золотинкой, такими же
грешными, как у Анисьи.
- Куда, грудашка?
- А за рыбкой... - сказала она, жеманясь, и облизнулась.
- Ох, попадешься мужу! - весело оглянув ее, посмеялся Серегин.
- А не сказывайте! И то по рыбку... Свекры все бажить, рыбки просить...
Вильнула, посмеиваясь и облизывая красные губы. Серегин пошел,
покачивая чемоданчиком.
- А, Егор Иваныч! Санюшку-то Милованову... выдали! Точно дернула она
его этим словом. Он остановился, не слыша земли, и глядел в прыгающие
Степанидины губы.
- Тольки-тольки опосле Успенья свадьбу сыграли! И что позарились, на
богатство! И ряб-то, и... Окрутили и окрутили живой рукой. В престол ездили,
на Казанскую, в Рожню, к бабушке... там-от Санюшку и приглядел трактирщиков
парень, косой который. Сватай и сватай! А отец-мать рады... гулять стал
шибко Миколай-то у них, все оженить думали. А девка-то слабенькая, и
грудишки-то у ней ягнячьи, куды б ее отдавать! И даль-то какую, в Рожню,
боле двадцати верст. Уж и к тестю приезжали гоститься. А старик еще и посель
все крутит... Ишла - видала: по улице шатает, песни орет...
Не дослушал, пошел потихоньку в Большие Щуры. Темнело на тихой тропе, а
потом яснеть стало, как вышел на щуровскую полевину. Тут Серегин присел на
знакомый пень, достал "бабочку", закурил и смотрел на деревню. До половины
казала она теперь высокие избы, с окошечками-трояками под верхом.
...На ярмарке, в Пунсах, на Троицын день, тогда хорошо столкнулись они,
как сговорились. Ах, Сашурка! Так бы все стоял и смотрел, как кружилась она
на конике, под бисерными висюльками карусели, а ножки в туфельках - такие
туфельки на Шексне, в Горицах, монашки продают - мигали и прятались под
голубой, вздувающейся пузырем юбкой. Поигрывала она бойкими круглыми
глазами, кидала их в звонком круговом беге - ловила его белую тужурку. Да и
нетрудно ловить, когда глаз только и видит одно, и никого во всех Пунсах, на
ярмарке, не было в белой тужурке, и никого во всех Пунсах и по округе, как
ни ищи, не найдешь такого, целой головой выше попа Ивана со Сретенского
погоста. А кругом жестяные голоса дудками звенят в уши: и с Ярославля, и с
Костромы, и с Вологды:
- Кольца обменные, серебряные-менные, товары отменные!...
- Брошки... ежели кому для Матрешки! Хороши сережки!...
- Эх и зеркальцо, смотрит на лицо!... Каждый мужик и барин будет
благодарен...
- Отрада для души! каньфеты хороши, лампасье особенное!!.
- Эх и девки ядрены, орехи калены! С лесу-бору натрясены, на ярмонку
привезены, родимые мои!...
Все смотрел, как кружится Саша - само счастье. Вот бери и неси. И