"Юлия Шмуклер. Автобиография" - читать интересную книгу автораГельфанда), я уже несколько заговаривалась, косила глазами и шепотом
объясняла, что меня преследуют и убивают. Уж не знаю, что они обо мне подумали, но только они меня обласкали, обогрели, и я так отвыкла от благородного общения, что была им благодарна, как собака. У них был настоящий научный рай - дальше по коридору стояли биологические центрифуги и сама лаборатория называлась "Математические методы в биологии". Даже еда в Университетской столовой казалась мне необыкновенно вкусной, и мои раны стали быстро заживать. В институте, где я оставалась телом и зарплатой, узнав о моем вознесении, многие начали здороваться. Один мерзоносец просил прощения. На мне как бы появился новый нарядный ошейник с надписью "Олимп" и вступили в действие законы о вивисекции. Как сказала некая домработница относительно своего академического пса: "Наша собака - двоюродный брат собаки академика Александрова". Вот я стала таким двоюродным братом. Слухи дошли даже до начальства и мне разрешили свободный режим - так сказать, расконвоировали за зону. На радостях я написала пару рассказиков для институтской стенгазеты, в духе Зощенко. Это был первый случай, когда моя литература не преследовала лечебных целей и была для баловства. Я очень хихикала, сочиняя, и получила громадное удовольствие, несравнимое с последующим читательским. Хотя я писала для себя - предлог со стенгазетой был явно притянут за уши - я говорила несколько напряженным голосом и в интонациях подвирала. Но один из рассказиков был определенно ничего - благодаря прекрасному образу, который был в нем придуман. Это был пожилой сорок лет занимался единой теорией поля, снимал комнату у буфетчицы и попадал во все облавы у величественного витража. Рюрик лично им занимался и пропекал. Рассказик не напечатали, как слишком резкий и против начальства, да я и не настаивала - Рюрик бы меня прихлопнул, как муху. Но я еще к этому Эйнштейнову вернусь. Собственно, только теперь началась моя математическая деятельность. Крайне мудро и педагогично Пятецкий подсунул мне свою убийственную задачу, которая называлась "Задача голосования со случайной ошибкой". Он не сказал ни слова, что она роковая и убийственная, что вокруг нее там и сям валяются трупы, порой очень заслуженные - он мне ее продал, как простенькую и кротко попросил: "сделайте что-нибудь". Я еще подумала: "какой приятный человек и как разумно просит" - под фонарем всегда найти что-нибудь можно. Я нашла - оказалось, хорошо, но не то. Слово за слово, дальше больше, и я оказалась завязанной с этой задачей. Она имела миллион модификаций и была окружена такими же, как она, нерешенными - все вместе это выглядело как горный хребет категории "5А" с Эльбрусом исходной постановки посредине. Так как у меня был только значок "Альпинист СССР", можно себе представить, как я психовала. Я сразу поняла, что их надо делать либо все, либо ни одной. Мой оракул мне твердил, что это аналоги моделей твердого тела статистической физики, и чтоб я не дрейфила. Эта идея могла бы служить перилами - но из-за отсутствия образования я не умела вбить крюк. |
|
|