"Юлия Шмуклер. Автобиография" - читать интересную книгу автора

Я пустилась на хитрости - развела целое стадо простеньких вспомогательных
задачек, вроде амеб, и пасла их. Работа шла теперь за столом, и я была
кругом обложена листами, на каждом из которых раскладывался свой
специфический образец. Я их скрещивала, выращивала, препарировала и
экспериментировала- это были не математические методы в биологии, а
биологические методы в математике. Но я как бы влезла внутрь, задачи и
прочувствовала, как у нее вероятности переливаются по жилочкам. Когда я
что-нибудь из этого высказывала у Пятецкого, публика удивлялась - откуда я
это знаю? В детстве я точно так же удивляла свое семейство способностью
отличать кислые яблоки от сладких: я удалялась с яблоком в чулан, делала
одним зубом надкус и всовывала туда кончик языка. После этого я с
торжеством возвращалась и пожинала лавры.

Я не одна лезла - с другой стороны слышались голоса моих благодетелей. Я
у них не понимала ни слова, как заговоренная - и они у меня тоже. Языки
были вавилонски разные, и ничего общего не имели с книжным - мы уже
слишком высоко залезли. Правда, существовали толмачи, трактующие предмет в
обе стороны - но я и у толмачей плохо понимала. Мои конкуренты относились
ко мне идеально, как к блаженной - я их обожала и хотела обштопать.
Азарт уже начал разгораться и кружить нам головы. Я лезла без
привязывающих доказательств - результаты цеплялись друг за друга и
повисали в воздухе. Доказывать я патологически не умела и потому мудро
полагала, что когда-нибудь оно само объяснится, из совсем других
соображений. Мне помогали - муж и остальные - но я теперь уже не могла так
бездумно, как раньше, обращаться за помощью. Я чувствовала, что
моему котелку не нравится, когда недоваренную кашу из него вытаскивают
и показывают чужим. Он требовал тайны и часто заставлял даже меня
отворачиваться и забывать о нем. От меня требовался ровный эмоциональный
огонь, нужный для варки - желательно какую-нибудь легкую влюбленность,
чтобы и не слишком пекло, и не слишком холодило. Мои положительные эмоции
поступали от сына, который в три с половиной года догадался, что он
главнокомандующий в доме, и, добиваясь чего-нибудь, предупреждал:
"сейчас будет шумно и гамно". Это идолище поганое каждый день выбивало
из меня сказку, заставляя заниматься устным народным творчеством - но
потом перегнуло палку и довело число сказок до двух в день, отчего у меня
мозги усохли. Даже сейчас я лезу на стенку, стоит мне услышать слово
"сказка", которое этот кумиренок пробует произнести.

Наконец, я залезла на один перевальчик, где надо было закрепиться
доказательством. Оттуда открывался возбуждающий вид на множество
однотипных задач, решение которых я знала, если бы могла доказать
основополагающую теорему. Я бросилась к мужу - "докажи!". Он повертел в
руках дня три - а эскулап невероятной пробивной силы - и отказался, вернув
с диагнозом "безнадежно". Я бросилась к прочим аллопатам - тот же
результат. Консилиум сходился на том, что на сей раз я неправа и даже
приводил резоны, почему. Но я их плохо понимала, и к тому же я знала, что
я права. Но я была предоставлена силам своего организма.

Я стала замолкать и ходить как бы тяжелая. Ни о чем особенном я не думала,
но мне не хотелось разговаривать, и я знала, что это имеет отношение к