"Юлия Шмуклер. Автобиография" - читать интересную книгу автора

теореме. Так длилось недели три. Наконец, в один прекрасный день я
почувствовала, что готово - в середине моей головы сидело длинное
продолговатое тело, вроде ножки белого гриба, когда он лезет из земли. Я
должна была ехать на дачу в Лианозово, где жили мама с сыном - дело
было летом - и по дороге в электричке с трудом удерживалась, чтобы не
начать думать: мне не хотелось, чтобы меня потом прерывали. Кое-как
поговорив с сыном, я повела его укладывать спать на раскладушке под
деревом. Я чувствовала себя беспокойнее и беспокойнее - а он никак не
засыпал и требовал сказку. Наконец, я просто заметалась, как кошка перед
окотом, не в силах позвать кого-нибудь с террасы, где слышались голоса - и
тут он внезапно заснул, а я присела рядом на теплые корни дерева. Я
осторожно будто поковыряла пальцем землю над грибом - и там показалось
белое тело. Тогда, успокоившись, я стала смотреть вверх, на высокий,
освещенный солнцем золотистый ствол сосны, росшей на соседнем
участке. И вдруг из моей головы как бы встал - со свистом понесся вверх -
и очутился перед глазами величественный серый свиток с
доказательством теоремы. Состояния системы были записаны рядами плюсов и
минусов в ранее изобретенных обозначениях; они стояли друг против
друга и взаимодействовали наподобие химических реакций. В сущности, это
был перебор вариантов, доказательство громоздкое и неуклюжее, как первая
табуретка о пяти ногах - но эстетически одна из самых прекрасных
картин, которых я видела в жизни. Слева на раскладушке спал румяный и
красивый четырехлетний ребенок; зеленая крона сосны выступала из витого,
закручивающегося валика свитка; сам свиток медленно шел - равномерно и не
останавливаясь, но так, что я без напряжения успевала усвоить очередной
локус, где плюсы и минусы перемигивались; широкий и строгий текст теоремы
был написан на бледносером непрозрачном материале - но по краям лучи
солнца уже пробивались и он был обрамлен неслыханными золотыми
колыханиями. И он сладостно показал мне все, свернулся и исчез, открыв
сосну и оставив меня в мире и покое. Все-таки я счастливый человек, что со
мной случаются такие истории.

После этого я стала математиком. Формально это выглядело так, будто
доказанная теорема позволила найти решение большого количества задач
(сама она никуда не вошла и была заменена двумя строчками из дальнейшего)
- но я знала, что дело в другом. Мои внутренние процессы сорганизовались и
войска стали ходить на приступ строем. Я быстро пошла по дороге, как
прямостоящий человек. Задачи посыпались, будто из дырявого мешка, я еле
успевала подбирать их. Все решения были точные и имели
выразительный вид. Новым было также то, что статфизика убралась на
второй план, а на первое место выступила красота, скрывавшаяся во
внутреннем устройстве задачи. Она была такая чистая и строгая, что рядом с
ней любая музыка казалась растрепанной, и сравниться могла
только подлинная греческая статуя, с точным решением как
аристократически-простым жестом этой совершенной красавицы. С закрытыми
глазами я продвигалась туда, где она чувствовалась и бормотала: "так
красивше...", "вероятности выстраиваются..." Приближенные решения
казались мне отвратительны, как полезные горшки, и я чувствовала ужас
хаоса, когда видела математика, работающего на вычислительной машине. То,
что говорили о математике в школе и университете, было ложь и поклеп;