"Зильке Шойерман. Девочка, которой всегда везло " - читать интересную книгу автора

очевидно, стянула с плечиков, чтобы ощипать с нее блестки. Целая кучка их
уже лежала на полу. Девочка надула щеки и стала похожа на маленького
херувима, она счастливо мне улыбнулась. Я устало кивнула ей в ответ.
Зеленая юбка вполне подошла к гороховой блузке. Мне подумалось, что
она, пожалуй, слишком коротка, и она действительно была коротка, но очень
элегантна. В конце концов я все же решила ее купить, сняла, переоделась и
откинула занавеску примерочной кабинки. Малютка уже вышла из своего укрытия;
неверной походкой она шла к обеим женщинам, зажав в кулачке блестки; обе
подруги в ужасе осматривали зал, их раздражение было немым, но ярко
ощущалось его горячее излучение; все трое поспешили к продавщицам, которые
стояли живописной группой, словно три прекрасные грации. Одна из женщин
начала громко ругать девочку, в то время как другая занялась собиранием
блесток. Компетенции были расставлены по местам, я наконец поняла, кто из
них мать. Меня удивил рассеянный, почти довольный вид подруги матери, она
выглядела так, словно и сама была бы не прочь испортить блузку с блестками.
Она взяла малышку на руки, прижала к груди и что-то прошептала ей на ухо.
Мать пошла куда-то с продавщицами, потом она расписывалась на каком-то
листке бумаги, а потом ощипанную блузку положили в пластиковый пакет.
Девочка, которую подруга матери продолжала держать на руках, тем временем
перестала плакать, страшно довольная, что оказалась в центре всеобщего
внимания.
Я вышла из магазина. На улице было полно людей, небо очистилось,
тяжелых, свинцово-пятнистых туч стало немного меньше. Немного дальше, в
направлении Ремерберга, пошли выстроившиеся в шеренгу булочные и рестораны,
тесно прижатые друг к другу. Первые уже выставили свои обеды на стойки
закусочных ларьков. Я замедлила шаг, потом решила, что поем позже, не
сейчас. Вдруг я услышала дикий звенящий крик, крик нарастал крещендо; из
входа на кухню итальянского ресторана, прижимая руку к телу, выбежал человек
в белом халате и поварском колпаке; фартук его стремительно окрашивался
кровью. Вслед за ним выбежали еще двое - повара или помощники повара; они
хотели его успокоить или оказать помощь, но раненый не подпустил их к себе,
он прижался спиной к стене, терся об нее и кричал, как зверь. Наверное, он
был тяжело ранен ножом, или рука его попала в какую-нибудь мясорубку. От
одного воображения мне стало дурно. Еще до того, как пострадавшего окружила
плотная толпа, я успела заметить, что халат его быстро пропитывается кровью.
Крик оборвался, бедняга наверняка потерял сознание. Вскоре послышалась
сирена скорой помощи, потом я видела, как ее автомобиль проезжал сквозь
густое скопище людей вверх по Ремербергу. Мне стало легче. Дома я примерила
свои покупки, а потом прилегла на диван почитать.
Бар, куда привела меня Инес, как нарочно, назывался "Орион", но имя
этого созвездия никакие шло заведению, так как владельцы явно экономили на
освещении. Было всего восемь вечера, но, с равным успехом, могла быть и
полночь, время здесь не существовало. Немногочисленные посетители, словно
крупные темные тени, облепили стойку. За стойкой маленькая танцплощадка,
сказала Инес и села. Она заказала виски, каковое владелец бара с равнодушной
вежливостью поставил нам под нос. Давай чокнемся, говорит Инес. Ее
изумительный энтузиазм поражает меня, но мне тоже это необходимо; я только
что из редакции, страшно устала, и мне обязательно надо выпить. Инес
выпивает свой виски двумя глотками, ого, здесь играют Бьорк, я потанцую. Я
вижу, как она останавливается точно в центре пустой танцплощадки,