"Зильке Шойерман. Девочка, которой всегда везло " - читать интересную книгу автораинстинктивно встав там, где пересекаются воображаемые линии пространства,
как будто нарисовав эту сцену в центральной перспективе относительно себя, любимой, я нахожу это поразительным. Ей ничего не стоит выйти на пустую площадку, где на нее будут пялить глаза все кому не лень, но она всегда была такой, моя великая сестрица, вечно хотела быть в центре внимания. Она медленно движется в такт мелодии. Это трудно - танцевать под музыку Бьорк, но сестрице это удается, она легко движется внутри невидимого колокола. Еще две женщины, воодушевленные примером Инес, встают со своих мест, но ни одна не отваживается войти в ее круг, они так и остаются с краю. У Инес плоское, лишенное всякого выражения лицо. В промежутках между песнями она стоит неподвижно, как столб, ее тело вообще не шевелится, словно она - автомат, от которого внезапно отключили ток, словно она - кукла в витрине магазина, и мне вдруг думается, что она танцует не для людей, смотрящих на нее, она танцует и не для тех, о ком думает, да она вообще не думает, внутренне она совершенно пуста и движется сама по себе, как бы в абстрактном пространстве, созданном ее собственными шагами и дыханием. Наверное, поэтому она так красиво смотрится. Я танцевала так отрешенно только один-единственный раз, вспоминаю я, не больше, и это был тот единственный раз, когда я приняла наркотик. Это случилось поздно ночью, на переполненной дискотеке в Траставере, я была тогда студенткой. Нас собралась целая толпа людей с самых разных факультетов, были два медика, и один из них - Энрико, или Педро, или Фабио - дал мне какие-то таблетки. То, что он студент-медик, меня успокоило и усыпило бдительность, я проглотила таблетки и вскоре почувствовала, что в моем восприятии мира что-то изменилось. Сначала мне перестал действовать на нервы грохот музыки и кривые, неуклюжие и аритмичные движения танцующих, да головой в такт. Помню, что взяла со стойки стакан и принялась блуждать по залу. Потом подул ветер, потянуло свежестью сквозняка, я стала улыбаться, улыбаться по неизвестной мне самой причине, поворачиваясь во все стороны, улыбаться было больно, как будто мои нервы обрубили точно в том месте, где начинается обычно смертельно безмятежная оболочка моего мозга. Скоро изменилось и мое окружение, сначала оно менялось рваными зубьями по краям, потом дело пошло быстрее. Пара световых пятен летала над танцплощадкой, пятна становились все больше и больше, свет усилился и стал в конце концов невыносимо ярким, просто ослепительным. Все цвета вокруг приобрели зеленоватый отблеск, а потом исчезли края и контуры предметов, становилось все светлее... светлее... светлее... свет рвал меня на части, пришлось встать и идти к танцующим, я двигалась в такт с массой, в ее ритме, я растворилась в движении. Как только я вышла на площадку, все стало блестящим и вечным, у меня появилось чувство, словно я опять верю в Бога. Золото, это я поняла сразу, золото стало плотью богов, перед ними корчились на полу люди, ползающие черви, вымаливающие милость, я не могла остановиться, мне некуда было поставить ногу, ибо везде лежали эти маленькие жуки, название которых я никак не могла вспомнить, название, название, бормотала я, и мое бормотание отдавалось в ушах криком, а потом кто-то ответил: скарабей. Жуки катали навозные шарики, придавая им идеально круглую форму, из которых потом, как из пустоты, появлялись яйца. Моя мать умела очень быстро заплетать мне косы, сказала одна одинокая дама и принялась вертеться передо мной. Я могу взять вас за руку, интимно произносит какой-то мужчина, когда женщина исчезает, но я вижу, чувствую, что он хочет ухватить меня за глаза, |
|
|