"Зильке Шойерман. Девочка, которой всегда везло " - читать интересную книгу автора

Я подхожу к сестре и прислушиваюсь к ее дыханию. На лице Инес проступили
красные пятна: что это, аллергия на виски или на все ее бестолковое бытие.
Сейчас она выглядит еще более хрупкой и уязвимой, чем когда-либо, я сажусь
рядом и пытаюсь привести в порядок свои чувства. Я все еще воображаю себя
важной персоной, спасительницей, но потом это ощущение исчезает, я чувствую
лишь пустоту, и, хотя бодрствую, я трезва и на моем лице нет красных пятен,
мне вдруг приходит в голову, что я смотрю на Инес, как на свое отражение в
зеркале. Это твоя тайна, шепчу я, это ты всегда хотела мне сказать, но так и
не сказала. Проклятие.
Должно быть, я задремала, во всяком случае, я вздрогнула, когда
раздался звонок в дверь. Проснулась и Инес. Взгляд ее пару секунд бесцельно
блуждал по комнате, наткнулся на меня, и по лицу Инес скользнуло
раздраженное выражение. Я, как раздраженная сиделка, подумала, кто посмел
нарушить ее сон? Потом я вспомнила о Кае, бросилась к двери, остановилась,
пальцами пригладила волосы, оправила юбку и только после этого почувствовала
себя готовой открыть защелку. Кай стоял на пороге - в распахнутом черном
пальто - с растрепанными волосами - вылитый ангел мщения. Где она? Я не
успеваю ответить - она на диване. Кай проходит мимо, не говоря ни слова, и
сразу натыкается на Инес. Мельком взглянув на нее, он произносит: лучше нам
перенести ее на кровать и раздеть, и так как он говорит "нам", то я понимаю,
что должна ему помочь, он несет ее в спальню, я иду следом. Он тотчас
начинает говорить командирским тоном: принеси, пожалуйста, пару полотенец из
ванной, я повинуюсь, нет, он явно делает все это не в первый раз, в каждом
движении видна настоящая сноровка. Он положил ее на кровать и через голову
стянул с нее свитер, потом, скатав, снял с Инес колготки, все очень быстро,
умело, ловко - я, как могла, помогала - приподнимала Инес, удивляясь,
насколько она тяжела; до этого, в машине, она казалась мне очень легкой,
теперь, затянутая в нижнее белье, Инес не казалась больше эфирным созданием,
но скорее гибким и действительно тяжелым животным, я смотрела на Кая со
стороны, зрелище должно было, на мой взгляд, его возбуждать, но лицо его не
выражало ничего, кроме подавленности. Он грубо, как с бесчувственной куклы,
сдирал с нее вещи, вот уже остались только трусики и бюстгальтер, я ждала,
на чем он остановится, но он и не думал останавливаться, я смущенно отвела
взгляд в сторону, когда из бюстгальтера выскользнули соски, невольно я
принялась сравнивать ее груди со своими, а ее ноги со своими. Потом все было
готово, и мы, как два родителя, уложившие наконец спать трудного ребенка,
стояли возле кровати и смотрели на Инес, и я обратила внимание на странное
выражение, появившееся в ее глазах. Как и когда оно возникло на ее лице?
Должно быть, во время раздевания, и я не могла истолковать эту
примечательную гримасу. Я рассматривала Инес, как естествоиспытатель
рассматривает под лупой диковинное насекомое. Что это, собственно, такое?
Потом я поняла, что это выражение удовлетворенности, именно так, словно она
довольна и собой и своим поражением, а у меня появилось чувство, будто я
снова обрела ее, такой, какой она была прежде, непредсказуемой и капризной,
своенравной, трудной, несравненной. Любимой всеми. Кай отвернулся, и мне
тоже захотелось оторваться от нее, когда она открыла глаза. Спасибо за все,
едва слышно шепчет она. Кай ничего не говорит, но я шепчу в ответ: все
хорошо, спи, ей достаточно и этого, ибо она послушно закрывает глаза.
Не миндальничай с ней, ядовито произносит Кай, когда мы возвращаемся в
гостиную, я теряю дар речи от изумления, кажется, роли переменились. Он