"Зильке Шойерман. Девочка, которой всегда везло " - читать интересную книгу автора

пол. Недавно, на моем дне рождения, на глазах у друзей, не успев войти в
квартиру, она начала выкрикивать в мой адрес обвинения, одно абсурднее
другого, и так орала, что вокруг рта обозначились кости, как на
рентгеновском снимке, и, ты не поверишь, она швырнула в меня стакан - он
пролетел в миллиметре от лица, я никому об этом не рассказываю, все равно
никто не верит, да и вообще, как она живет? Я медлю с ответом, потом говорю:
это ужасно. Я не хочу сострадать, когда произношу свою фразу, мне вдруг
становится ясно, что я переживаю за нее не больше чем обычно, что мне
нисколько ее не жаль, что я просто ломаю комедию - перед собой и Каем. Я
чувствую противную неуверенность и начинаю рассуждать вслух: раньше она
обладала удивительной способностью справляться с болезненной страстью. Не
важно, что происходило, она могла переключаться - на себя, на живопись,
вообще на что-то положительное. До сих пор, признаюсь, презирала ее за эту
способность и одновременно восхищалась ею... Я задумываюсь. Действительно ли
восхищалась? Я закрываю глаза и вижу отвратительный желтый тон. Я - ничто.
Кай не реагирует на мои слова. Не могу ее оставить, говорит он, нет, я не
хочу этого, но я не могу вечно ходить под этим дамокловым мечом. Я смотрю
ему прямо в глаза, вижу смесь возбуждения и горя в его глазах и вдруг
чувствую желание обхватить его руками, мне хочется подойти и обнять его -
нет, не для того, чтобы успокоить и утешить, нет - я просто хочу его. Он
снова принимается ходить взад и вперед, а меня не отпускает мысль: каково
это будет - переспать с ним. Я охотно помогу тебе, если смогу, говорю я, и
Кай отвечает: да, если бы я только знал, чем тут можно помочь. Я с самого
начала заметил, что ты в полном порядке, потом он делает ко мне шаг, второй,
и мне кажется, что он тоже чувствует возникшее между нами напряжение, поле
осязаемой сексуальной энергии, но я обманулась, он говорит только: извини,
сейчас я возьму пальто, достану деньги, я же должен заплатить за такси. Я
изумленно повторяю, как эхо: за такси? Он что, серьезно? В ответ я
возмущенно кричу: во-первых, моя сестра сама в состоянии расплатиться, а
во-вторых, нас привезла сюда Кэрол, ты даже не знаешь, что Кэрол была рядом
с ней, когда не было тебя. Он застывает в дверном проеме. Кэрол? - кротко
переспрашивает он. Естественно, Кэрол. У нее есть подруга, говорит он, она
делает фантастические фильмы, у подруги огромный талант, умопомрачительные
фильмы. Ужастики. Конечно, для тех, кто их любит... Он что-то бормочет
насчет того, как великолепны эти фильмы, потом поворачивается и уходит.
Когда он исчезает, мне становится почти физически больно. Мне хочется
схватить его за спину, удержать, но, естественно, я этого не делаю. Водка, к
которой я так и не притронулась, продолжает греться в моих ладонях.
По-прежнему держа стакан, я иду на кухню. Ищу и нахожу пластиковые пакеты,
куда запихиваю около пятнадцати пустых бутылок, чтобы вынести их в контейнер
для стеклотары. Какое-то время я медлю, хотя и понимаю, что пора уходить. В
конце концов я пишу Инес записку на клочке бумаги: "Дорогая Инес, приезжай
ко мне скорее". Больше мне в голову ничего не приходит. Я приписываю внизу
смайлик и выхожу из квартиры с дребезжащими пакетами в руках. Дверь за мной
захлопывается с глухим стуком, словно крышка гроба.
Четыре дня спустя. Я возвращаюсь из парикмахерской. На улице уже темно.
Подхожу к Эшенхаймерскому лесу и после некоторого колебания решаю пересечь
парк. Прохожу мимо ярко освещенной закусочной, в стеклянном чреве которой
видны кого-то ожидающие молодые люди, потом мой взгляд останавливается на
согбенных фигурах мужчин, облепивших распивочную. Несмотря на холод, они