"Зильке Шойерман. Девочка, которой всегда везло " - читать интересную книгу автора

рассказывает об этом сотый раз, отвечает: я занималась эстетикой фильмов
ужасов с семидесятых годов, а теперь делаю собственные фильмы. При этом она
проводит рукой по своим коротко остриженным волосам. Я вижу, что и ногти у
нее короткие, словно обгрызенные, я вспоминаю о Рихарде и говорю: знаете,
это очень интересно, есть один человек, с которым тебе надо обязательно
познакомиться, у него огромное собрание фильмов ужасов. Она в ответ нервно
округляет глаза: ах, все эти самозваные специалисты, самопальные киноведы,
думающие, что становятся всезнающими экспертами только оттого, что ночи
напролет просиживают с выпученными глазами у экранов. Я озадачена таким
откровенным недружелюбием; у нее голос будущей профессорши, самоуверенный и
дымно-эротический, хотя, определенно, все остальное у нее весьма
аскетическое. Ее жилистое тело упаковано в джинсы и мужскую спортивную
рубашку, вся она - полная противоположность Кэрол, выставившей все свои
щедрые прелести через глубокое - на мой взгляд, чрезмерно - декольте
шелкового платья. Кэрол кладет свою унизанную серебряными кольцами руку на
костлявые пальцы Ребекки, та немедленно отдергивает руку, давайте сделаем
заказ, и открывает меню. Кэрол оборачивается к Инес: ну, любовь моя, что
будешь заказывать? Она ведет себя на удивление игриво, совсем не так, как во
время нашей встречи в баре. Я ошеломленно смотрю на мешанину номеров и
рубрик, количество блюд потрясает воображение, одновременно я чувствую
какую-то угрозу. Я поднимаю голову и сталкиваюсь с взглядом в упор смотрящих
на меня серых глаз Ребекки, это глаза рептилии, старой развратной рептилии,
глаза буравят меня, проникая в самые сокровенные мои глубины, где я прячу
свои страхи. Я быстро отвожу взгляд, но понимаю, что от нее не ускользнуло
ничего, как, впрочем, и то, что Инес не заказывает спиртного. Даже пива,
спрашивает Ребекка, а ты, Кэрол? Та отрицательно качает головой, я беру сок
манго, так же как Инес. Ребекка недовольно кривит лицо. Я пью чай, говорю я,
но когда к нашему столику подходит маленькая тайка, Ребекка, не спрашивая
нас, заказывает четыре бокала шампанского; я озабоченно пытаюсь посмотреть в
глаза Инес, но она словно чувствует это и отводит взгляд, она тоже
чувствует, и уже давно, что Ребекка давно знает, о чем речь, все было
заметно уже по тому, как она качает головой, то в знак согласия, то
возражая, словно выставляющая оценки учительница, которая находится здесь
явно не ради собственного удовольствия. Ресторан забит до отказа, я
беспокойно ерзаю на стуле, оглядываюсь, смотрю вправо и влево, вижу шумные
семьи и дружеские компании, все раскованно веселятся, с удовольствием едят
из тарелок, нигде нет такого недоверия и напряженности, как за нашим столом,
за которым четыре женщины лихорадочно принюхиваются друг к другу. Я начинаю
всерьез придумывать повод, чтобы покинуть эту милую компанию. Мне всегда
удавалось покидать общества, бывшие мне неприятными, я покидала их во
всевозможных городах, под правдоподобными и ненатянутыми предлогами, и люди
великолепно обходились без меня. Но с каждой следующей минутой промедления
шансы уйти таяли, а потом внезапно стало поздно, так как Кэрол провозгласила
тост: за всех нас, говорит она, за тебя, Инес, за тебя, кивок в мою сторону,
и за тебя, Ребекка. Она целует Ребекку в губы. Я так мечтала увидеть, как мы
сидим за одним столом и беседуем, радостно говорит она, ее рыжие волосы
блестят, и именно поэтому я вас всех сюда пригласила. Инес задумчиво кивает,
стараясь, наверное, не думать, что будет дальше, Ребекка мрачно двигает по
столу соусницы, зубочистки, солонки и перечницы. Кажется, я единственная из
присутствующих прихожу в ужас от мысли, что мы разыгрываем сцену из мечтаний