"Михаил Шолохов. Тихий Дон (книги 3, 4)" - читать интересную книгу автора

- Мне нечего говорить.
- Я тебе дам денег. Ты должна уехать отсюда. Я думаю, ты согласишься...
Мне будет тяжело видеть тебя постоянно.
- Через неделю мне месяц кончается. Можно дослужить?
- Конечно, конечно!
Аксинья помолчала, потом как-то боком, несмело, как побитая,
подвинулась к Евгению, сказала:
- Ну что же, уйду... Напоследок аль не пожалеешь меня? Меня нужда такой
бессовестной сделала. Измучилась я одна... Ты не суди, Женя.
Голос ее был звучен и сух. Евгений тщетно пытался разобраться, серьезно
она говорит или шутит.
- Чего ты хочешь?
Он досадливо кашлянул и вдруг почувствовал, как она снова робко ищет
его руку...
Через пять минут он вышел из-за куста мокрой пахучей смородины, дошел
до прясла и, пыхая папироской, долго тер носовым платком брюки,
обзелененные в коленях сочной травой.
Всходя на крыльцо, оглянулся. В людской, в желтом просвете окна,
виднелась статная фигура Аксиньи, - закинув руки, Аксинья поправляла
волосы, смотрела на огонь, улыбалась...



VI

Вызрел ковыль. Степь на многие версты оделась колышущимся серебром.
Ветер упруго приминал его, наплывая, шершавил, бугрил, гнал то к югу, то к
западу сизо-опаловые волны. Там, где пробегала текучая воздушная струя,
ковыль молитвенно клонился, и на седой его хребтине долго лежала чернеющая
тропа.
Отцвели разномастные травы. На гребнях никла безрадостная выгоревшая
полынь. Короткие ночи истлевали быстро. По ночам на обугленно-черном небе
несчетные сняли звезды; месяц - казачье солнышко, темнея ущербленной
боковиной, светил скупо, бело; просторный Млечный Шлях сплетался с иными
звездными путями. Терпкий воздух был густ, ветер сух, полынен; земля,
напитанная все той же горечью всесильной полыни, тосковала о прохладе.
Забились гордые звездные шляхи, не попранные ни копытом, ни ногой;
пшеничная россыпь звезд гибла на сухом, черноземно-черном небе, не всходя
и не радуя ростками; месяц - обсохлым солончаком, а по степи - сушь,
сгибшая трава, и по ней белый неумолчный перепелиный бой да металлический
звон кузнечиков...
А днями - зной, духота, мглистое курево. На выцветшей голубени неба -
нещадное солнце, бестучье да коричневые стальные полудужья распростертых
крыльев коршуна. По степи слепяще, неотразимо сияет ковыль, дымится бурая,
верблюжьей окраски, горячая трава; коршун, кренясь, плывет в голубом -
внизу, по траве, неслышно скользит его огромная тень.
Суслики свистят истомно и хрипло. На желтеющих парных отвалах нор
дремлют сурки. Степь горяча, но мертва, и все окружающее
прозрачно-недвижимо. Даже курган синеет на грани видимого сказочно и
невнятно, как во сне...