"Бернард Шоу. Смуглая леди сонетов" - читать интересную книгу автора

мгновенье усладили меня его музыкой.
Леди. Сэр, вы слишком смелы. На миг умерьте ваше изумленье* и...
Неизвестный (жестом останавливает ее). "На миг умерьте ваше
изумленье"...
Леди. Грубиян! Вы смеете меня передразнивать?
Неизвестный. Это музыка. Разве вы не слышите? Когда хороший музыкант
поет песню, разве вам не хочется петь ее еще и еще, пока вы не уловите и не
запомните ее дивную мелодию? "На миг умерьте ваше изумленье". Бог ты мой! В
одном этом слове "изумленье" - целая повесть человеческого сердца.
"Изумленье"! (Берет таблички.) Как это? "На час оставьте ваше восхищенье..."
Леди. Очень неприятное нагромождение шипящих. Я сказала: "На миг
умерьте..."
Неизвестный (поспешно). На миг, да, конечно, на миг, на миг, на миг!
Будь проклята моя память, моя несчастная память! Сейчас запишу. (Начинает
писать, но останавливается, "так как память изменяет ему.) Но как же
получалось это нагромождение шипящих? Вы очень правильно это заметили; даже
мой слух уловил его, пока предательский мой язык произносил эти слова.
Леди. Вы сказали: "на час". Я сказала: "на миг".
Неизвестный. "На миг"... (Исправляет.) Так! (Пылко.), А теперь будьте
моей не на миг и не на час, а навсегда.
Леди. Этого еще недоставало! Уж не вздумали ли вы докучать мне вашей
любовью, низкий негодяй?
Неизвестный. Нет, любовь - не моя, это ваше порождение; я только кладу
ее к вашим ногам. Как мне не полюбить девушку, для которой так много значит
правильно найденное слово. Так позволь, божественное чудо красоты...* Нет,
это я уже где-то говорил, а словесное одеяние моей любви к вам должно быть с
иголочки новое.
Леди. Вы слишком много разговариваете, сэр. Предупреждаю вас: я больше
привыкла заставлять себя слушать, чем выслушивать проповеди.
Неизвестный. Это обычно для тех, кто хорошо говорит, Но изъясняйтесь вы
хоть ангельским языком, - а оно поистине так, - все же знайте, что король
над словом - я.
Леди. Король, ха!
Неизвестный. Именно. Жалкие созданья мы - мужчины и женщины.
Леди. Вы осмеливаетесь называть меня женщиной?
Неизвестный. Каким же более высоким именем мне назвать вас? Как иначе
мне вас любить? А между тем у вас есть основания гнушаться этим именем: не
сказал ли я только сейчас, что мы жалкие созданья? Но есть могучая сила,
которая может спасти нас.
Леди. Покорно вас благодарю за проповедь, сэр. Хочу надеяться, что я
знаю свои обязанности.
Неизвестный. Это не проповедь, а живая правда. Сила, о которой я
говорю, это сила бессмертной поэзии, Ибо знайте, что хоть этот мир и мерзок
и хоть мы всего-навсего черви, но стоит только облечь всю эту мерзость в
волшебные одежды слов, как сами мы преображаемся, и души наши парят высоко,
и земля цветет, как миллионы райских садов.
Леди. Вы испортили ваши райские сады этими миллионами. Вы увлекаетесь.
Надо же соблюдать какое-то чувство меры, когда говоришь.
Неизвестный. Вот это вы сказали, совсем как Бэн*.
Леди. Что это еще за Бэн?