"Леонид Ефимович Шестаков. Всадники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Скрипнула и тихонько притворилась дверь. Ушел Герасим Трефнов,
догадавшись, что он тут с сапогами не к месту. Остальных и не слышно:
ждут, что дальше.
Но Севка дочитал про себя. Не хватило голоса. Подал Клаве письмо, а
сам отвернулся к стене и накрылся с головой полушубком.
Вся палата на цыпочках вслед за Клавой - к печке:
- Читай!
- "...Ввалились трое и в вашу хату, - шепотом прочитала Клава. - Один
с завязанным глазом углядел за иконой твое письмо из госпиталя. И
накинулся: "Спалю! Изничтожу красное гнездо!" А бабка ему: "Сопля ты
зеленая! Если шашку нацепил, думаешь, грозен? Тьфу!" Плюнула и растерла, а
сама - к иконе. Крест на себя наложила, командует: "Стреляйте, ироды!"
- Молодчина! - не стерпел Горшков. - Это женщина!
- "...Так и выкатились ни с чем, а бабка с того дня слегла. Все
заботилась посылку тебе собрать. Шарфик да рукавички еще загодя связала,
кисет праздничный твоего батьки из комода достала. Про кисет все
сомневалась: "Не ведаю, посылать ли. Годами-то больно мал. Но, с другой
стороны, конный армеец. Может, и выучился табак курить в своей кавалерии".
Я сказал: "Не надо кисет. Тыквенных семечек сушеных хорошо бы в рукавички
насыпать. Товарищей угостит и сам погрызет от скуки". А ночью она умерла".
Вечером Клава истопила печь-буржуйку, накормила раненых просяной
похлебкой, сваренной с сушеной воблой, каждому измерила температуру.
- Отбой! Марш по койкам! - распорядилась она.
Прибавив в фонаре огня, записала, что положено, в тетрадку, позвенела
в своем шкафике склянками и принялась мыть шваброй затоптанный пол.
Закончив работу, прошлась по палате, поправила на койке Миколы Гужа
свисшую шинель, огляделась. Мирон Горшков показал ей глазами на Севкину
койку.
Клава наклонила голову: знаю, мол, не забыла!
- Не спишь? - подошла к Севке.
- Не сплю, - чуть подвинулся он к стене. - Посиди. Может, чего
посоветуешь. Не сегодня-завтра мне на выписку, а куда? Эскадрон-то
неизвестно где. И бабки теперь нет. Командир сказал: в крайнем случае - в
детский приют.
- Разве что в самом крайнем, - неодобрительно заметила Клава. - Жили
мы с сестрой в приюте...
- У тебя есть сестра?
- Есть. Только она потерялась... Когда у нас была мама, мы все трое
жили в Москве на Якиманке, улица так называется...
- Аж в самой Москве?
- Ну да. Мама меняла вещи на еду, тем и кормились. Променяла шубу
покойного отца, меховую шапку, несколько картин. Хлеб дорого стоил, а вещи
совсем не ценились. Зашел однажды к нам спекулянт в золотых очках. Увидел
отцовский концертный рояль и не отходит от него. Открыл клавиатуру, взял
несколько аккордов и предложил полпуда муки. Мама не отдала. Ушел, но два
раза возвращался торговаться.
- Рояль - это для музыки? - спросил Севка.
Клава улыбнулась:
- Это такой музыкальный инструмент. Большой, звучный и очень дорогой.
Мой папа был концертмейстером оперного театра.