"Леонид Ефимович Шестаков. Всадники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

по росту, шинель.
- А не проговоришься?
- Могила! - заверил Трофим.
Гаврилов придержал коней, понизив голос, доверительно сообщил:
- На смотр идем! До самого Буденного будто бы дошел слух, что в нашем
эскадроне правофланговый первого взвода - боец редкой аккуратности и
боевой выправки. Вот командующий и затребовал эскадрон в полном составе,
чтобы, значит, показать всей Конной армии этого щегольского парня. Для
примера.
Крупеня, размахнувшись, вытянул насмешника нагайкой через плечо. А
тому, в шинели, хоть бы что: ржет, как жеребец! И кругом все ржут.
Но разом стихли голоса, когда на крылечко вышел командир в своей
черной кавказской бурке, при шашке и маузере, а за ним - подтянутый,
молодой, розовощекий, как гимназист, комиссар товарищ Касаткин. Ординарец
мигом подал коней.
- Смир-р-на-а! - скомандовал старшина и, дав шпоры коню, подлетел к
крылечку:
- Товарищ командир, по вашему приказанию эскадрон выстроен!
Поздоровавшись, Степан Викторович тронул Бурьяна, выехал на правый
фланг и поднял над головой руку.
Кони навострили уши, готовясь слушать команду, насторожились в седлах
всадники.
- Эскадрон, спр-рава по тр-ри... Ры-сью... Ма-арш!
Качнулось в голове колонны зачехленное знамя. Над каждым взводом,
поднятый на пике, как маленький парус, развернулся косой флажок. В такт
аллюру часто задышали кони, заходили вдоль левого бедра всадников шашки.
Командир смотрит с обочины, а Трофиму Крупене хоть провались. Ему,
правофланговому, ни чужим конем закрыть свою кобылку, ни самому за
всадника спрятаться - весь на виду!
Сгорая от зависти, Трофим косит глазом на соседа, Ефрема Клешнева,
который едет на гладком коне, в полушубке и барашковой папахе, в красных
галифе с хромовыми леями.
"Гарна справа! - восхищается Трофим. - И сам разодет, як на ту
свадьбу, и конь под им - залюбуешься. А тут... не кобыла - наказание: хоть
корми, хоть не корми вислоухую, вона усе як та рыба-тарань. Под стать
кобыле и обмундировка - одно до другого!"
Степан Викторович догадывается о Крупениных мыслях. Видит он,
конечно, все до мелочей: и кобылу, и шинель не по росту, и портупею из
пеньковой веревки, на которой подвешена Трофимова шашка. Но не смеется
командир. Разве виноват Крупеня, что не досталось ему доброго коня, что не
подобрать шинели на богатырский рост? Нет, не по одежке судит о бойце
эскадронный, он знает ему настоящую цену. Добродушный, медлительный, с
виду нескладный Трофим Крупеня так преображается в бою, что самые
отчаянные рубаки только диву даются. Ведь это он, Трофим, обезоружил
белогвардейского полковника и, кинув его поперек седла, примчал к штабу.
"Кусается, бисов сын! - доложил Крупеня, мешая русскую речь с
украинской. - Пришлося постегать самую малость".
Крупеня в эскадроне один из ветеранов. Многих его товарищей уже нет в
строю. Лишь холмики, насыпанные саперными лопатками по обочинам дорог,
напоминают, что жили когда-то на свете Михаил Обдоньев, Максим Дерюгин,