"Леонид Ефимович Шестаков. Всадники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- По должности положено первым...
Кашевар повернулся на голос и выкатил глаза: перед ним стоял командир
эскадрона, а Гаврилова и след простыл.
- Извиняй, брат, товарищ эскадронный, - вытянулся у котла кашевар. -
Это я ординарцу твоему Сережке Гаврилову. Только что был тут с котелком.
- Ладно, старина! - усмехнулся Ребров. - Каша-то упрела?
- В самый аккурат! - прижмурил глаз дядя Андрей и достал из-за
голенища алюминиевую ложку. - Вот, сыми-ка пробу.
Командир присел на патронный ящик, одобрительно оглядел чисто
прибранный вагон и, приняв от дяди Андрея котелок, отведал каши.
- Хороша-а! - похвалил он, шумно выдохнув облако пара. - Райская
пища! С такой пищи наши бойцы огрузнеют - как их кони понесут?
- Не огрузнеют! - уловил шутку повар. - Продовольствие, считай, на
исходе. Это уж сегодня ради такого дня решил заварить покруче. Чтобы,
значит, не на голодное брюхо людям с родиной проститься. А там опять
пойдет похлебка - и начнут меня бойцы из души в душу костить.
Степан Викторович оторвал косую ленточку газетной бумаги, свернул
"козью ножку" и, прикурив от зажигалки, глубоко затянулся.
- Насчет каши это ты мудро рассудил, старина. Настроение в такую
минуту вещь немалая. Признайся, а у тебя, Петрович, не сосет под ложечкой?
Ведь как-никак впереди чужбина...
- Сосет! Только не через это. Меня, товарищ эскадронный, совесть
гложет, как вспомню, что потеряли своего приемыша. Ведь он мне, считай,
заместо сына был. Пока тут мотались, я все надеялся, что отыщется. Но
теперь уж... Прощай, Сева, не поминай лихом, сынок!
- И мне вместо сына! - вздохнул Ребров.
Эшелон тронулся ночью. Качнуло на стрелке, на другой. Кони беспокойно
переступили коваными копытами и, подняв от сена морды, насторожили уши.
Тотчас послышались голоса дневальных:
- Стоять-стоять!
- Не коси глазом!..
Опоздавшие всегда найдутся. Придерживая шашки, чертыхаясь, бежали они
рядом с вагонами, хватались за протянутые руки и въезжали в теплушки на
животе под смех товарищей.
Откуда ни возьмись, из-за угла вывернулся Крупеня с обгорелым бревном
на плече.
- Трофим! Вот каналья! - закричали из подходившей теплушки. - Валяй к
нам со своей гаубицей, а то останешься.
Но хозяйственный Крупеня только отмахнулся. Много, мол, вас теперь
найдется на готовенькое. Не для того он добывал из-под снега это бревно,
чтобы сжечь его в чужом взводе.
Трофим выждал. И как только подошла теплушка первого взвода, закинул
в нее свой трофей, а за ним ввалился и сам.
- Путь не близкий, - как бы извиняясь за опоздание, сказал Крупеня. -
Нехай будуть дровы.
Мелькнул мутный фонарь на выходной стрелке, мигнул зеленый глазок
семафора, и степной разъезд побежал назад, теряясь в снегу.
Кони скоро привыкли к шаткому полу и опять потянулись к сену.
А люди за войну привыкли ко всему. И если уж говорить откровенно, то
здесь, б вагонах, по сравнению с фронтом, сущая благодать: от ветра