"Леонид Ефимович Шестаков. Всадники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

затишно, от клинка и пули, и можно в охотку отоспаться.
По рукам пошли кисеты, в теплушках волнами заходил самосадный дым.
- Чего заскучал, Трофим? - подсел к Крупене Клешнев, крутя ус. - Ты,
брат, что-то сник.
- Видчипись! - отмахнулся Крупеня. - Дай трошки подумать.
Бойцы повеселели, настроились на шутейный лад. Трофим всегда думает
медленно, и ему "помогают" всем миром. Посыпались подковырки.
- Должно, подсчитывает, сколько надо подков, если сменить кобылу на
вола. Всего восемь, Трофим! По числу копытьев. Прямой расчет менять...
- Да нет же, не про кобылу. Человек обещал попарить атамана Семенова,
а где веники? Зима.
Обычно Трофим не обижался на шутки. Смеялся вместе со всеми. А тут не
смеется.
- Балабоны! - с укоризной глянул он на товарищей. - Того не ведаете,
шо задолжав я доброму чоловику.
- Кому?
- Та Севке ж Снеткову. Полный курс наук превзошел при том наставнике.
Бачите? - Сдернул с головы шлем, показал надпись на заношенной подкладке:
"Крупеня".
- Ужели сам написал? - не поверил Клешнев.
- Сам! Ось этой рукой, - выставил Трофим ладонь величиной с добрую
лопату. - И на шинели - хвамилия, и на подпрузи. Переметив, шоб каждый
знав, чия це вещь.
- А как же Севке-то задолжал? - спросил Кузьма Тетеркин.
Помолчал Крупеня, собираясь с мыслями, свернул цигарку.
- Так задолжав, шо не отблагодарив. Не обучив кавалерийской грамоти.
Азбуку только и пройшли. Хотелось з хлопца доброго рубаку зробить, шоб
замест Крупени в эскадрони быв на случай... - Он не стал договаривать, но
и так всем понятно, какой случай имел в виду Трофим.
Разговоры - как отрезало. Ведь не кататься едут! У каждого в голове
одно: если уж "случай", так пускай бы на своей земле, а не в далекой
чужбине.
Неладно как-то у Крупени сказалось. Не ко времени. "Нехай бы
смеялись. Дернув же мени бис!" - думает он и с надеждой глядит на
Клешнева.
- Як считаешь, Яхрем, к духову дню прибудемо на мисто?
- Может, к духову, а может, и к петрову, - ответил Клешнев. - Это как
повезут. Дорога-то неблизкая, через всю Россию.
- А что там за земля, Яхрем? И якой веры тамошние люди?
Бойцы подсели поближе: каждому сейчас любопытно послушать Клешнева,
который в молодые годы понюхал японского пороха на сопках Маньчжурии.
- Что за земля? - переспросил Клешнев и задумался, отдаваясь
воспоминаниям.
Он отшвырнул цигарку и, отвалясь к стенке вагона, взял гармонь.
Тоненько подыгрывая себе на одних голосах, запел высоким и сильным
тенором:

Плавно Амур свои волны несет,
Ветер сибирский им песни поет.
Тихо шумит над Амуром тайга,