"Рудольф Штайнер. Истина и наука" - читать интересную книгу автора

прекращается всякое доказывание, так как доказательство предполагает уже
мышление. Можно, конечно, доказать отдельный факт, но не само доказывание.
Мы можем только описать, что такое доказательство. В логике всякая теория
только эмпирика; в этой науке есть только наблюдение. Но когда мы хотим
что-либо познать вне нашего мышления, то мы можем это сделать только при
помощи мышления, т.е. мышление должно приступить к чему-нибудь данному и
перевести его из хаотической в систематическую связь с образом мира.
Мышление, таким образом, приступает как формирующий принцип к данному
содержанию мира. Процесс при этом следующий: сначала мысленно выделяются
известные отдельности из совокупности мирового целого, так как в данном,
собственно говоря, нет ничего отдельного, но все находится в непрерывной
связи. Эти выделенные отдельности мышление соотносит друг с другом сообразно
произведенным им формам и, наконец, определяет то, что вытекает из этого
отношения. Через то, что мышление создает отношение между двумя
обособленными частями содержания мира, оно еще ничего не определяет из себя
об этих частях. Оно выжидает того, что получится само собою вследствие
установления этого отношения. Только этот результат и есть познание о
соответствующих частях содержания мира. Если бы это было в природе
последнего вообще ничего не выражать о себе самом через это отношение, тогда
попытка мышления, конечно, должна была бы не удаться и на ее место явиться
новая. Все познания покоятся на том, что человек приводит в правильную связь
между собой два или несколько элементов действительности и постигает то, что
получается отсюда.
Несомненно, что не только в науках, как об этом вдоволь учит нас
история, но и в обыкновенной жизни мы совершаем много таких напрасных
попыток мышления; только в обыкновенных случаях, которые чаще всего нам
встречаются, правильная попытка так быстро заступает место ложных, что эти
последние очень редко или совершенно не доходят до сознания.
Перед Кантом носилась выведенная нами деятельность мышления, служащая
для систематического расчленения содержания мира, при его "синтетическом"
единстве апперцепции; но как мало он сознавал при этом собственную задачу
мышления, вытекает из го-го, что он думает, будто из правил, по которым
совершается этот синтез, можно вывести законы a priori чистого
естествознания. Он при этом не сообразил, что синтетическая деятельность
мышления только та, которая подготовляет нахождение законов природы в
собственном смысле. Представим себе, что мы видим из картины мира два
каких-нибудь содержания а и 6. Для того, чтобы дойти до познания
закономерной связи между а и 6, мышление должно сначала привести а в такое
отношение к 6, которое сделает возможным, чтобы существующая зависимость
представилась нам, как данная. Собственное содержание закона природы
вытекает, таким образом, из данного, и на долю мышления достается лишь
вызвать условие, благодаря которому части образа мира приводятся в такие
отношения, что становится очевидной их закономерность. Таким образом, из
одной только синтетической деятельности мышления еще не вытекает никаких
объективных законов.
Мы должны теперь спросить себя, какое участие принимает мышление при
установлении нашего научного образа мира в противоположность только данному.
Из нашего изложения следует, что это выполняется формой закономерности.
Допустим, что в вышеприведенной нашей схеме а - причина, b - действие.
Причинная связь между а и b никогда не могла бы стать познанием, если бы