"Инна Штейн. Библиотечный детектив " - читать интересную книгу автора

почему-то "предбанник"). Сразу направо была дверь в мастерскую, а налево -
железная лестница, которая вела на чердак. Со второго этажа можно было
попасть в ротонду Большого читального зала. На ее памяти вечно закрытую
дверь отпирали всего один раз, во время торжественного открытия библиотеки
после реставрации, когда они подготовили капустник по "Просто Марии". Перед
ротондой был сооружен помост, и "артисты" поднимались на сцену по этой
железной лестнице.
Так вот, теперь она готова была поклясться ("положа два пальца на три
тома Фихтенгольца и три пальца на два тома Бухгольца", - вспомнила она слова
первоапрельской мехматскои клятвы), что слышала на лестнице чьи-то тихие
торопливые шаги.
Через несколько дней после происшествия, когда все эти мысли достали ее
окончательно, она минут за пять до обеденного перерыва вышла на балкон.
Ровно в час окна мастерской закрылись, и Константин Константинович с
кошелкой в руках отправился по тому же маршруту, что и все, - на базар.
С деловым видом Анна Эразмовна прошла по двору и, воровато оглянувшись,
заскочила в предбанник. Дверь в мастерскую была закрыта, но она туда и не
собиралась, а стала подниматься по железной лестнице. Не надо было быть
Шерлоком Холмсом, чтобы увидеть, что лестница, которую сроду-веку не
убирали, была совсем недавно помыта, только очень небрежно, пыль по краям
ступеней осталась не тронутой. У двери в ротонду ее ждал неприятный сюрприз:
лестница, до второго этажа вполне обыкновенная, теперь ввинчивалась во тьму,
и конца ей не было видно.
"И оно тебе надо?" - подумала Анна Эразмовна и, не дождавшись ответа,
по очень узким ступеням стала карабкаться наверх. Голова кружилась, ей
казалось, что прошла целая вечность, и минуты через две-три она уперлась в
обитую жестью дверь. "Ну, и что дальше?" - уже вслух спросила она, ответа
опять не было. Поражаясь самой себе, она нащупала огромный амбарный замок и
стала бессмысленно дергать его здоровой левой рукой. Вдруг он вырвался,
ударил по пальцам и повис на одном колечке, вделанном в жесть. "Ай, ай,
больно", - пожаловалась она в темноту и потянула на себя тяжелую дверь.
Впереди, в открытое чердачное окно лился солнечный свет. Идти дальше не было
никакого смысла. Но она пошла. Чердак был завален заляпанными известкой
остатками лесов, которые валялись здесь, возможно, еще с дореволюционных
времен, и вполне советскими поломанными стульями. К окну вела узкая
расчищенная дорожка, сюда время от времени поднимались взглянуть на текущую
крышу. Последний дождь был больше месяца назад, в мае, тем не менее, на
пыльном полу виднелись свежие отпечатки. "Следы мужского размера", -
подумала Анна Эразмовна и коротенечко заржала. И Эркюлем Пуаро не надо было
быть, чтобы прийти к такому глубокому умозаключению. Впрочем, Эркюль Пуаро
по чердакам не лазил, предпочитая напрягать серое вещество, шевелить
извилинами. На крышу она, слава Богу, не полезла.

"Итак, что мы имеем с гусь?" - сидя в отделе, рассуждала Анна
Эразмовна. Кто-то пытался ее прикончить. И этот кто-то - скорее всего
Георгий. Возможно, ее бурная деятельность и раньше привлекла его внимание, а
подслушав разговор, он окончательно убедился, что она что-то подозревает.
Недаром милый дедушка Константин Константинович настойчиво пытался выпереть
ее из мастерской.
И все же ей было сложно поверить, что нормальный человек вот так,