"Вадим Штепа. RUтопия" - читать интересную книгу автора

Новинская отмечает:
Благоприятные условия этой страны укрепляли веру переселенцев в
возможность для них осуществить свои религиозные идеалы, не только в мечтах,
но и в реальной действительности построить свой "град на холме".
Убежденность в неограниченных возможностях Нового Света, ставшая элементом
массового сознания - "американской мечтой", сыграла решающую роль в
трансформации протестантизма, принявшего здесь ярко выраженный посюсторонний
характер в отличие от европейского прототипа с его созерцательностью и
мистическим субъективизмом.
Однако эта "посюсторонность" вовсе не означала какой-то тотальной
"атеизации", совсем наоборот:
В сознании американцев земная реальность смыкалась с
трансцендентностью, обретала онтологию, а прагматизм и утилитаризм
поднимались до высот трансцендентного этического императива.
Автор фундаментального трехтомника о "загадочной американской душе"
Дэниел Бурстин также обращает внимание на этот контраст европейской и
американской религиозности:
Сектанты в Старой Англии, печально известные своей прямолинейностью, в
Новой Англии явили образец гибкости и разнообразия.
И приводит в качестве примера такой "гибкости" характерное признание
одного бизнесмена-пуританина:
"Мне не важно, как Вы веруете, но важно, веруете ли Вы вообще, потому
что с человеком, не верующим ни во что, я не могу иметь никакого дела".
Такая религиозность, в отличие от европейской, соотносит с человеком
все сакральные ценности, и более того, они обретают реальную ценность лишь в
случае их реализуемости на человеческом уровне. И это вовсе не какое-то
"протестантское отклонение", а, собственно, основа христианства как такового
с его мистерией Боговоплощения в человеческом облике и революционным
учением: "Не человек для субботы, но суббота для человека". Неслучайно в США
теологические институты появляются довольно поздно - только в XIX веке, хотя
уже первые поселенцы были весьма религиозными людьми и даже делились именно
по принципу деноминаций (пуритане, квакеры, мормоны и т. д.) Эта
"отвлеченная", теоретическая теология была скорее неким вторичным
заимствованием из Европы. Изначальное американское восприятие религии
состояло в том, что она должна быть проявлена в повседневной жизни, а не
пребывать в неких схоластических абстракциях. Противопоставляя европейскую
"теологическую религию" американской "антропологической культуре", Бодрийар
говорит о нацеленности последней на
формирование нравов и образа жизни. Только это и представляет интерес,
так же как интересны только улицы Нью-Йорка, а не его музеи.
Последнее замечание довольно саркастично по отношению к европейцам,
привыкшим соотносить "культуру" с неким музейным "наследием" и порой
противопоставлять ее "современности". А в Америке "культура" и
"современность" практически тождественны, что снимает множество
искусственных дистанций, свойственных "аристократической" Европе. Кстати,
эти пунктуально отмеренные дистанции - между "идеальным" и "материальным",
"духовным" и "светским", "прекрасным" и "безобразным", "возвышенным" и
"низменным" и т. п. - так и не смогли удержать "просвещенную" Европу от
погружения в ХХ веке в небывалое дикарство. Защитникам "высших истин" вообще
как-то свойственно "элитарно" плевать на обычную человеческую этику, а в