"Николай Николаевич Штучкин. Грозное небо Москвы (про войну)" - читать интересную книгу автора

шесть краснозвездных истребителей. Необычные, еще неизвестные мне самолеты:
остроносые, длинные. Они налетают, как смерч. Смотрю и завидую летчикам.
Уверен: из боя, который они сейчас затевают, фашисты не уйдут безнаказанно.
Так окончилась первая встреча с врагом. Машина горит. Бросаю последний
взгляд в сторону уходящих бомбардировщиков и... вижу "Чайку" в километре
левее строя фашистов. Очевидно, пилот наблюдает атаку скоростных
истребителей. Кто это, Шевчук, которого я поторопился похоронить, или Володя
Леонов, догадавшийся наконец включить вторую скорость нагнетателя?
Однако гадать уже некогда, огонь подобрался ко мне вплотную, я
задыхаюсь. Надо немедленно прыгать, но торопиться не следует, иначе можно
что-то забыть, впопыхах перепутать. Отсоединяю радиошнур. Раскрываю замок
привязных ремней. Кажется, все. Последний взгляд на прибор высоты: пять
километров. Последняя мысль: все ли я сделал, чтобы спасти самолет? Может,
скользнуть на крыло, сбить пламя? Нет, бесполезно. Если бы горело крыло или
хвост, дело другое, а то ведь мотор, пламя рвется из-под приборной доски. Я
только теряю время, бензиновый бак может взорваться в любую секунду.
Легким движением ручки поднимаю нос самолета, резко его опускаю. Сила
инерции легко отрывает меня от сиденья, плавно бросает вверх. Считаю секунды
- надо сделать затяжку. Падаю вниз головой и вижу свой самолет. С разворотом
влево "Чайка" стремительно уходит к земле. Дергаю вытяжное кольцо, слышу
шуршание шелка, мотнувшись в сильном рывке, повисаю на стропах.
Все. Бой закончен.
Первый неудачный бой, первый удачный прыжок с парашютом. Впрочем,
удачен ли он, говорить, наверное, рано. Клин почти подо мной; отсюда я вижу
Истру, зеркальную гладь водохранилища, северо-запад Москвы и Московское
море, ровную ленту канала и Дмитров. Я вижу всю красоту Подмосковья, но это
меня не радует. Я теперь понимаю: прыжок, как и бой, неудачен. Кто же
раскрывает парашют на такой высоте? Случись это около линии фронта, где
шныряют Ме-109, они бы изрешетили меня.
Постепенно снижаюсь. Подо мной - лесок, рядом - деревня и колхозное
поле. Я думал, что самое страшное - первый прыжок с парашютом - уже позади.
Однако это не так. К месту, куда я должен приземлиться, отовсюду сбегаются
люди. С граблями и вилами - июль, время уборки хлебов. Недавно в газете
видел рисунок: фашист-диверсант опускается прямо на вилы. Вполне
представляю, как это может быть. Надо ускорить снижение, надо успеть
приземлиться раньше, чем прибегут люди. Хватаю сразу несколько строп, тяну
что есть силы. Купол ложится набок, ветер свистит в ушах, земля несется
навстречу. Успею!..

НА ОШИБКАХ УЧИМСЯ


С утра день был жарким, горячим. И солнце палило нещадно, и много
летали. Во второй половине дня небо нахмурилось, ветер принес низкие тучи и
полеты пришлось прекратить. В такую погоду мы обычно проводим совещания или
занятия. Проводим там, где и работаем, где живем - у самолетов.
Заседание комсомольского бюро эскадрильи открывает младший лейтенант
Михаил Питолин. Насупив белесые брови, комсорг объявляет повестку дня: бой
звена Шевчука с группой фашистских бомбардировщиков. И уточняет: не бой сам
по себе, а действия летчиков.