"Николай Николаевич Штучкин. Грозное небо Москвы (про войну)" - читать интересную книгу автора

это не нравится никому. Мне тоже. Я бы сказал об этом, но не могу. Меня
пригласили сюда не затем, чтобы я осуждал действия командира, а затем, чтобы
держать ответ.
- Товарищи, - обращается комсорг к членам бюро. - Кто хочет сказать,
предложить?
Слово берет Георгий Анисин, рассудительный парень, хороший техник.
Недавно его приняли в члены партии.
- Вначале скажу о Леонове, - начинает он не спеша. - Я далек от мысли
обвинить его в преднамеренном уклонении от встречи с противником. Это
несвойственно нашим летчикам, особенно молодым. Необдуманный риск,
бесшабашная удаль, безграмотность - я имею в виду незнание техники - этого у
иных хватает. Претензия к комсомольцу Леонову - плохая подготовка к полету,
незнание правил эксплуатации мотора. Летчик обязан знать, на какой высоте и
что он должен включать. Обязан, наконец, догадаться. Когда ведущий включает
вторую скорость, самолет уходит рывком. Этого нельзя не заметить...
Силен Анисин. А ведь он мой подчиненный и, согласно уставу, я должен
его воспитывать. Но он сам годится в воспитатели. У такого надо учиться.
- Я так считаю, товарищи, - продолжает Георгий, - что с летчиками надо
заниматься систематически. Эксплуатацию самолета, мотора, оружия,
оборудования кабины каждый должен знать в совершенстве. Вспомните, как было
до двадцать второго июня. Чтобы выполнить полет по кругу, летчик готовился
целый день. Причем подготовкой руководил сам командир эскадрильи. А сейчас,
когда каждый вылет может стать боевым и кончиться встречей с противником,
дело подготовки запущено.
Все верно, думаю, и вспоминаю 26 июля. Я ехал по лесной живописной
дороге к станции Ново-Петровское. Ехал долго, чуть ли не целый день. Возница
оказался неразговорчивым, лошаденка - нерезвой. Лежа на мягком душистом
сене, я думал, думал... Перед мысленным взором одно за другим возникали
события воздушного боя. Удивительно много подробностей, несмотря на его
скоротечность. Бомбардировщики предстали предо мной так отчетливо, будто я
видел их каждый день. Массивные, желтовато-грязного цвета. Разводы камуфляжа
на крыльях, на корпусе. Черные, в белой окантовке кресты. А главное -
цепочка серых дымков, от которых так и веяло смертью.
Чем дольше я раздумывал над этим фактом, тем менее доблестным
представлялось мне мое поведение.
Как можно пронестись шестьдесят километров вслед за ведущим, так и не
догадавшись, что он может спешить не без дела, что может за кем-то гнаться.
А что он действительно гнался, я понял только тогда, когда увидел
противника. Что мне мешало думать, соображать? Боязнь потерять ведущего,
остаться в одиночестве. Не потому, что "отстал от группы - считай погиб", а
потому, что боялся потерять ориентировку.
Да, дело именно в этом. Я видел Истринское водохранилище, но найду ли
Волоколамск, от которого всегда выходил на свою точку, не был уверен. И это
страшило меня, напоминало о том, что итогом потери ориентировки всегда
бывает посадка где-то на поле, поломка машины. А что такое поломка машины в
военное время? Это потеря оружия...
Прав Георгий Анисин, все упиралось в мою слабость, неподготовленность.
Я бы даже сказал беспомощность. Чтобы стать настоящим воздушным бойцом, надо
очень много трудиться, учиться. Навык, уверенность, летное мастерство
приходят не сразу, не сами собой, они приобретаются опытом.