"Николай Николаевич Штучкин. Грозное небо Москвы (про войну)" - читать интересную книгу автора

еще по Воронежскому аэроклубу, где тот был инструктором-летчиком, знал по
авиашколе. Томилин на ветер слов не бросал...
Однако Сереже было известно и то, что Виктор Матвеевич любит людей
волевых, энергичных и, как сам, независимых. Поправив ремень, гимнастерку,
глядя Томилину прямо в глаза, Максимов сказал:
- Виноват, товарищ лейтенант. Прошу извинить.
С минуту Томилин смотрел на Максимова, стараясь понять, чистосердечно
ли раскаялся его подчиненный.
Затем угрюмо выдавил:
- Ладно. Впредь не ошибайся.
И все свободно вздохнули. И мы, свидетели этого случая, и Сережа
Максимов. Инцидент был исчерпан. Такой он, Виктор Матвеевич.
Итак, лейтенант Томилин сказал, что тактикой воздушного боя займемся с
сего же дня. Как сказал, так и сделал. В тот же день мы приступили к работе.
На поле недалеко от стоянки врыли столбы, десять в ряд по размаху крыльев
Хе-111, самого большого из немецких бомбардировщиков. На метр от земли
протянули несколько рядов колючей проволоки. Получилось что-то вроде забора.
- Теперь ты, наверное, объявишь наш замысел? - деликатно осведомился
Стунжас, обращаясь к Шевчуку.
- Теперь можно, - ответил Анатолий. - Основная работа выполнена.
Действительно, пока мы не знали, что делаем. А все из-за Гани.
Прямо на старте, разобрав воздушный бой Бочарова, Томилин сказал, что
надо подумать, как лучше сделать макет самолета-цели. Загоревшись идеей,
Ганя сразу начал вносить свои предложения, начисто отвергая другие. Он
шумел, горячился, что-то доказывал и слушать никого не хотел, считая, что
лучше его никто ничего не придумает. Томилин сначала сердился, потом, слушая
Ганю, смеялся и наконец принял решение:
- Думать будем втроем: Стунжас, Шевчук и я. Через час соберемся вместе.
И действительно, через час приступили к работе, но замысел пока
оставался тайной.
- Теперь можно, - сказал Шевчук, - но прежде всего скажу, что автор
проекта - Стунжас, а я всего лишь технический исполнитель...
Шевчук посмотрел на Ганю, и тот улыбнулся:
- Сказали бы сразу, и никто не стал бы оспаривать.
Шевчук дал Малолетке и Хозяинову длинный мелованный шнур, и через
десять минут на столбах и проволоке появился контур Хе-111: крылья, повисшие
на них моторы, между ними овальный, яйцеобразный фюзеляж с наростом внизу -
радиатором и пикой вверху - рулем высоты.
- Очерченный контур оплетем ветками и силуэт бомбардировщика будет
готов, - любуясь работой, говорит Анатолий Шевчук. - Сейчас отсчитаем от
него расстояния, обозначим каждую сотню метров...
- Это, конечно, неплохо, но "хейнкель" не единственный бомбардировщик
Германии. Есть еще и "дорнье" и "юнкерс"... - говорит Максимов.
- Ты прав, Сережа, - отвечает Стунжас. - Но это легко поправить.
Очертания "юнкерса", "хейнкеля" или "дорнье" при ракурсе в ноль четвертей,
то есть при атаке в лоб или хвост, почти одинаковы, разница только в размахе
крыльев. Поэтому мы сделаем не одну линию расстояний, а три.
- А "мессер"! - восклицает молчаливый Иван Малолетко. - "Мессера"-то
забыли...
- И, верно. Мы поместим его на силуэте "хейнкеля", - предлагает Шевчук,