"Александр Шубин. АнтиТеррор Сталина" - читать интересную книгу автора

Зиновьеву: "Вам...вредят даже не столько принципиальные ошибки, сколько...
непрямодушие..."1 Сталин уже понял, что ошибки совершал Бухарин, а не
Зиновьев. Но вот "непрямодушие", фракционная интрига, исходящая от
Зиновьева, мешала его возвращению в руководящую группу, которая теперь
должна была строго подчиняться именно Сталину, а не аргументам в споре.

* * *

После своей высылки за границу Троцкий жадно искал связей с СССР, с
оставшимися там товарищами и единомышленниками (в том числе и теми, кто
формально заявил о разрыве с оппозицией). Одна из первых попыток такого рода
закончилась трагически.
16 апреля в Константинополе с Троцким встретился сотрудник ИНО ОГПУ
Яков Блюмкин, бывший левый эсер, бывший сотрудник Троцкого во времена
Гражданской войны, симпатизировавший левой оппозиции 20-х гг. и снабжавший
ее некоторой политической информацией служебного происхождения.
Троцкий поразил Блюмкина своими прогнозами - советская власть может
пасть в ближайшие месяцы: "может быть, Вы меня через 3-4 месяца позовете
доклад прочесть на тему "Что делать", но тогда уже будет поздно".[29] Однако
связей с СССР у Троцкого не было, и Блюмкин с его возможностями казался в
этом отношении настоящей находкой.
Троцкий передал с Блюмкиным литературу (как выяснилось, она уже
попадала в СССР и другими путями) и письма своим сторонникам в Москву. Сразу
передать письма по адресу Блюмкин не смог или не захотел (в своих показаниях
он утверждает, что колебался, но так ли было на самом деле - неизвестно). За
советом он в октябре отправился к Радеку. Показания Блюмкина о поведении
Радека противоречивы. С одной стороны, Радек рекомендовал Блюмкину во всем
признаться. С другой стороны - вместе со Смилгой они стали втягивать
Блюмкина "в какую-то новую фракционную игру". Это можно понять так, что
бывшие троцкисты решили действовать без контактов с Троцким, прогнозы
которого не очень-то оправдывались. Тем более, что связи с ним могли
скомпрометировать левых в СССР.
Оказавшись в такой сложной ситуации, Блюмкин не нашел ничего лучшего,
как посоветоваться "с большим другом" - сотрудницей ИНО ОГПУ Горской,
которая и выдала его начальству с головой. 15 октября Блюмкин был арестован.
В своих показаниях, желая доказать свое раскаяние, Блюмкин признал, что
"ГПУ знало мои шатания. Я должен сказать, что тт. Менжинский, Трилиссер и
Ягода обнаружили очень большую терпимость и готовность помочь мне кончить с
моими шатаниями".[30] Учитывая, что "терпимость" не покончила с "шатаниями",
это была неважная характеристика Ягоды и Трилиссера в глазах Сталина. Говоря
о своих связях с оппозицией, Блюмкин вдруг упоминает Агранова, Артузова и
Дерибаса, которые должны подтвердить его алиби в вопросах утечки информации.
На что он намекает? В тот момент это не имело последствий для карьеры
упомянутых руководителей ОГПУ, но "осадок остался".
В своих показаниях Блюмкин намекает руководству ОГПУ на возможность
двойной игры с Троцким через него, пытается доказать свое искреннее
раскаяние "перед партией". Но на полях рассуждений Блюмкина о его
искренности Сталин написал "Ха-ха-ха".[31] Он не собирался сохранять в игре
человека, который так часто меняет сторону. В начале ноября Блюмкин был
расстрелян.