"Василий Шукшин. Там, вдали..." - читать интересную книгу автора

- Мужик называется... Муж! - сердито сказал Фонякин. - Полторы недели с
тобой рядом воровали, пили, а ты глазами хлопал. Молокососы, черти.
Какая-то доля правды была в словах Фонякина; от этого стало Петру
особенно обидно и горько.
- Не я ее учил пить.
- Кто же, я, что ли?
- Ну и не я!
- Но надо было хоть маленько усилий приложить! .. За любовь-то свою.
Надо или нет? - Фонякин повысил голос.
- Надо! - Петр тоже повысил голос. - А вам не надо было?!
Фонякин посмотрел на взъерошенного зятя, потрогал прокуренными пальцами
виски.
- Ладно... чего мы тут. Поздно хватились.
Помолчали.
- Сколько ей сулят?
- Года полтора вляпают. Стыд головушке... Чего не хватало?! Мм... -
Фонякин поморщился. Полез за папиросами. - Напиши мне, как тут все будет...
- Я уезжаю тоже...
- Куда?
- Где жил. Не могу больше в этом городе... Видеть его не могу, - Петр
тоже закурил.
- Эх, вы, - вздохнул Фонякин. - Молодежь... Все - сами, сами! Что же у
самих-то не получается?
- У вас все получалось?
- Но уж такого... безобразия не было. Захотели - сошлись, пожили
неделю, захотели - разошлись. Да вы что?
- Это вы у нее спросите.
- А твоя хата с краю?
- Не хочу говорить про это, - заявил Ивлев. - Все равно ни до чего не
договоримся. Я вам одно, вы - другое. Я понимаю: вам тяжело. Мне тоже не
легче. А оправдываться перед вами... нет никакого смысла. Давайте спать.
- Спи. Я посижу маленько.
- Ложитесь на кровать, я - на диване.
Фонякин кивнул головой и, уставившись взглядом в стол, остался сидеть.

Рано утром простились.
- Закурим на дорогу, - сказал Фонякин. Сел на свой чемодан. Закурили.
- Может, подождал бы пока уезжать, - посоветовал Фонякин. - Узнать бы,
как будет? .. Я бы остался, но... Что-то худо мне. Как бы не залечь тут -
совсем нехорошо.
Петру сделалось нестерпимо жалко усталого, больного человека. Выглядел
он действительно очень плохо.
- Останусь. До суда. Сообщу.
- Только не домой, а... вот тут я тебе запишу... - Фонякин вырвал из
блокнота чистый листок, написал карандашом адрес. - А то мать там с ума
сойдет. Я ей не буду говорить ничего. Скажу, что болела, а теперь, мол,
ничего. Да и от людей стыдно...
- Ладно. Я аккуратно сделаю.
Еще посидели немного. Встали.
- Ну... бывай, - Фонякин пожал руку Петру. - Может, увидимся, -