"Бруно Шульц. Коричневые лавки " - читать интересную книгу автора

вывесок, слепых конторских окон, стеклянно-серых витрин, домовых номеров и
реклам. Мимо домов течет река толпы. Улица широка, точно столичный бульвар,
но мостовая, словно на сельских площадях, представляет собой убитую глину,
вся она в лужах, выбоинах и поросла травой. Уличное движение в городе - тема
городской похвальбы, жители с гордостью говорят о нем, причем глаза их при
этом заговорщически горят. Серая, безликая толпа слишком увлечена своей
ролью и полна желанием держаться на городской манер. Во всяком случае,
несмотря на ее вовлеченность и заинтересованность, остается впечатление
ложного, монотонного, бесцельного блуждания - этакого сонного хоровода
марионеток. Вся картина проникнута атмосферой удивительной ненастоящести.
Толпа течет однообразно, и, странное дело, видишь ее все время как бы
размыто, фигуры проплывают в сбивчивом мягком гаме, не обретая окончательной
отчетливости. Порой мы лишь вылавливаем из многоголосого этого гама
отдельные живые темные взгляды, какой-то глубоко насаженный черный котелок,
некие пол-лица, разорванные улыбкой, со ртом, который мгновение тому назад
сказал что-то, чью-то ногу, шагнувшую и таково уже навсегда замершую.
Отличительная черта квартала - пролетки без возниц, сами собой
следующие по улицам. Это не значит, что извозчиков не существует;
смешавшиеся с толпой и занятые тысячью дел, они просто не беспокоятся о
своих пролетках. В этом квартале внешнего правдоподобия и пустых жестов, как
правило, не придают значения конкретной цели поездки, и пассажиры доверяются
блуждающим экипажам с легкомыслием, какое свойственно тут всему. Часто на
небезопасных поворотах можно видеть, как, далеко высунувшись из сломанного
верха и натягивая вожжи, седоки с натугой производят трудный маневр
разъезда.
В квартале есть и трамваи. Амбиции членов магистрата переживают по
такому случаю наивысший свой триумф. Но сколь плачевен вид этих средств
передвижения, сделанных из папье-маше, с выпирающими и помятыми от
многолетнего употребления боками. Одной стенки в них, как правило, не
наличествует, так что можно лицезреть едущих пассажиров, сидящих неподвижно,
прямо и с величайшим достоинством. Трамваи эти подталкиваемы городскими
грузчиками. Однако самое удивительное на улице Крокодильей -железнодорожное
сообщение.
Скажем, к концу недели, в любую пору дня случается заметить толпу
людей, ожидающих поезд на повороте улицы. Заранее никогда неизвестно, придет
ли он вообще и где остановится, так что люди, бывает, ждут в двух местах, не
умея согласить мнений касательно местонахождения остановки. Ждут долго и
стоят черной немой толпою возле едва различимой железнодорожной колеи,
лицами в профиль, этакой чередой бледных масок из бумаги, обозначившей
фантастическую линию высматривания. И он наконец внезапно прибывает, уже
появился из боковой улочки, откуда и не ждали,- стелющийся, как змея,
миниатюрный, с маленьким сопящим приземистым паровозом. Вот он въехал в
черную людскую шпалеру, и улица делается темна от вереницы вагончиков,
сеющих угольную пыль. Темное сопенье паровоза в быстро наступающих зимних
сумерках и веянье странной печальной значительности, сдерживаемая спешка и
нервозность на какой-то миг преображают улицу в перрон железнодорожного
вокзала.
Бич нашего города - ажиотаж вокруг железнодорожных билетов и
лихоимство. В последнюю минуту, когда поезд уже на остановке, ведутся
нервические и горячечные переговоры с продажными служащими чугунки. Хотя