"Джеймс Уиллард Шульц. Моя жизнь среди индейцев" - читать интересную книгу автора

траппера и сказал:
- Что ж, дядя, если собрался прыгать, почему не прыгаешь, - чего тут
долго раздумывать?
Человек в замшевых штанах сначала не понял парня, но проследив, куда
направлен его взгляд, быстро сообразил, что означает этот вопрос,
- Прыгай сам, новичок, - ответил он и, внезапно обхватив ноги юноши
пониже колен, швырнул его в неглубокую воду. Стоявшие около разразились
хохотом и насмешками, когда сброшенный в воду, окунувшись, вынырнул и,
отдуваясь и отплевываясь, вылез мокрый на берег. Не оглядываясь ни направо,
ни налево, он помчался на пароход, чтобы укрыться в своей каюте. Больше мы
этого парня не видели до его отъезда на следующее утро.
Я привез с собой рекомендательные письма к фирме, купившей дело у
Американской пушной компании. Меня приняли любезно, и один из владельцев
отправился со мною, чтобы познакомить с разными служащими, постоянно
живущими в городе, и с несколькими приезжими торговцами и трапперами.
Я познакомился с человеком всего на несколько лет старше меня; это был,
как мне сказали, самый преуспевающий и самый смелый из всех торговцев в
прериях Монтаны. Он превосходно говорил на нескольких индейских языках и был
своим человеком в лагерях всех кочующих вокруг племен. Мы как-то сразу
понравились друг другу, и остаток дня я провел в его обществе. Со временем
мы стали настоящими друзьями. Он жив и сейчас, но так как мне придется в
этой повести рассказывать о кое-каких наших совместных делах, в которых мы
сейчас оба искренне раскаиваемся, то я не назову его настоящей фамилии.
Индейцы звали его Ягодой, и в этой хронике прежней жизни в прериях он будет
называться Ягодой.
Он не был красив - высокий, худой, с длинными руками и немного сутулый, -
но у него были великолепные ясные, смелые темно-карие глаза, которые могли
светиться добродушной лаской, как у ребенка, или буквально сверкать огнем,
когда Ягода бывал разгневан.
Не прошло и получаса с момента прибытия парохода, как цена виски упала до
нормальной в "две монетки" за стопку, а табака до двух долларов за фунт.
Белые, за немногим исключением, поспешили в бары пить, курить и играть в
карты и кости. Некоторые бросились поскорее грузить в фургоны разные
бочонки, чтобы отправиться в индейский лагерь в нижнем конце речной долины,
другие, закончив погрузку, выехали на реку Титон, погоняя вовсю своих
лошадей. У индейцев скопились сотни первосортных шкур бизона, и они жаждали
виски. Они его получили. С наступлением ночи единственная улица города
наполнилась индейцами, мчавшимися взад и вперед с песнями и криками на своих
пегих лошадках. Бары в этот вечер бойко торговали с черного хода. Индеец
просовывал в дверь хорошую шкуру бизона с головой и хвостом и получал за нее
две или даже три бутылки спиртного. Мне казалось, что индейцы могли бы с
таким же успехом смело входить через двери с улицы и вести торг у прилавка.
Но мне сказали, что где-то на территории находится шериф, представитель
властей США, и он мог появиться совершенно неожиданно. [Продажа спирта
индейцам была запрещена, но закон этот не соблюдался, и торговцы получали
большие барыши, спаивая индейцев и за бесценок приобретая у них шкуры
бизонов и пушнину.]
В ярко освещенных салунах у столов толпились жители города и приезжие:
шла игра в покер и в более распространенный фараон. Я должен сказать, что в
те бесконтрольные и беззаконные времена игра велась совершенно честно. Много