"Юлиан Шульмейстер. Служители ада " - читать интересную книгу автора

высокомерной улыбкой. Что кроется за этой улыбкой: презрение, страх?
Песню сменяют ораторы. С самодельной трибуны один за другим требуют
права для рабочих: восьмичасового рабочего дня, десятипроцентной надбавки к
зарплате, страхования от травматизма...
Все же выбрались из толпы. Заглушая свой страх и стыд за него, злятся
на тех, кто на площади. Как законники, обсуждают и отвергают услышанное -
нет и не может быть прав вне закона. Требования примитивных людей
противоречат элементарному здравому смыслу, осуждаются не только
университетскими профессорами - всеми учеными авторитетами мира.
- Не испортила чернь настроения? - выясняет Ландесберг у приятеля.
- Со времен Рима толпа требует хлеба и зрелищ, - с напускным
спокойствием отвечает Ротфельд.
Весь путь до борделя прошел в обсуждении невиданных доселе событий.
- Чернь посягает на основы любого культурного общества, - заявил
Ландесберг. - Начиная с античных времен, никем из юристов не оспаривается
свобода сторон - предпринимателей и работников. Каждый предприниматель волен
давать или не давать работу, назначать цену работы, устанавливать, сколько
часов надо работать за эти деньги. Иначе невозможен прогресс, каждому
хочется работать меньше и получать как можно больше. Если пойти на такое -
немыслима конкуренция, наступит всеобщее разорение.
И для него, Ротфельда, это бесспорно. Профессор Малиновский в своих
лекциях по гражданскому праву правильно исходит из того, что экономическая
деятельность возможная лишь как результат договора - соглашения сторон.
Требовать, заставлять при помощи угроз и силы принять неприемлемые условия -
это незаконное посягательство на законную деятельность.
События на площади Гасевского еще долго обсуждаются в университете и
дома. Квартирохозяин пан Вайман, владелец салона и портняжской мастерской
"Элегант", потрясен черной неблагодарностью не чьих-нибудь - собственных
голодранцев:
- Я, еврей, даю кусок хлеба евреям - и такая вот от них благодарность!
Тоже драли горло на площади, им и этого мало. Бастуют с бездельниками других
мастерских. Сумасшедший дом, евреи смешались с украинцами и поляками.
Здравым смыслом возмещает пан Вайман отсутствие юридических знаний,
душою воспринимает эрудицию своего постояльца. Обоих возмутило, что из-за
бездействия власти бесправие захватило респектабельный центр, тысячи рабочих
заполонили Марианскую площадь. Потеряв чувство меры, предъявили несуразные
требования не только к дельцам и промышленникам, даже к своему императору.
Темные люди, не умеющие написать свое имя, потребовали всеобщего
избирательного права для украинцев и других угнетенных народов, для женщин.
И тогда на беззаконную силу власть ответила силой закона. Для разгона толпы
конная полиция пустила в ход сабли. Трупы и раненые должны вразумить
неразумных. Не вразумили. Сорокатысячный трудовой Львов снова вышел на
улицы, буря народного гнева сотрясла сейм и наместничество. Войска и полиция
разогнали рабочих.
Против бастующих и митингующих все чаще направлялись войска. Эскадроны
гусар, жандармерия и полиция атаковали толпы рабочих, шашки и пули не могли
сломить безоружных. Разгоняли, а сломить не смогли.
Как он, Ротфельд, отнесся к этим событиям? В гибнущих людях было что-то
страшное, пугали своим фанатизмом. Не раз думал, что произойдет, если эта
неуемная сила выступит против евреев. Успокаивал себя тем, что среди