"Юлиан Шульмейстер. Служители ада " - читать интересную книгу автора

- Был у знакомого, иду домой.
- Важная персона - он был у знакомого! - возмущается полицай
непочтительным ответом наглого жида. - Предъяви документ!
- Прошу, пан полицейский, - предъявляет Краммер свою "охранную
грамоту". - Выдана украинским правительством.
Взял полицейский письмо Тимчишина, вертит и не может прочесть. Одно
понял: написано по-украински.
- На, жид, прочти!
Прочел Краммер, полицай хохочет, проступили на глазах слезы:
- Не задерживать, потому что жид есть порядочный! Не знал, что бывают
порядочные жиды, давай познакомимся и побеседуем.
Не сомневается полицай, хитрый жид сам придумал эту записку. Какой
начальник станет защищать жида! Не маленький, знает: на настоящих документах
печати с орлом, фашистские знаки и немецкие буквы. Сейчас покажет жиду, как
шутки шутить.
Размахнулся, ударил кулаком по лицу:
- Сознавайся, хотел власть обмануть!
Зазвенело в ушах, болью накаляется страх, рвется из сердца
незаслуженная обида:
- Документ выдан деятелем украинского правительства паном Тимчишиным.
Прошу проверить.
- Получай проверку, получай! - орет полицай, кулаки-молоты обрушились
на голову и грудь. Дразнит жид "украинским правительством"! Предупредило
начальство, что слухи о нем распускают враги Германии, чтобы препятствовать
немецкой победе. Не понял, почему украинское правительство препятствует
победе, жид за это получит вдвойне.
У Краммера потемнело в глазах, за всю жизнь не испытывал такого
унижения и такой боли. Теплая горечь переполнила рот, с нею выплюнул зуб.
Снова кровь набежала, плюнуть бы негодяю в лицо - и конец всем мучениям. А
дома, в двух кварталах, Наталка, Ганнуся. Надо терпеть. Исчезли дома,
кровавая пелена застилает глаза, резь пронзила живот, дрожат ноги, не
держат. Откуда-то слышится голос:
- Беги, жид, домой! Пан поручик идет, нет времени тобой заниматься.
Приближается полицейский офицер, может, пожаловаться, документ
показать? Сумасшедший, разве еврей может жаловаться?! Полицай не прикончил -
начальник убьет.
Пришел Краммер домой, Наталка ни о чем не расспрашивает. Уложила,
обмыла, ранки и царапины смазала йодом. Плачет, обнимает, целует, как с
маленьким ребенком беседует:
- Зачем выходил? Я же все приношу, кормлю, делаю что ни попросишь.
Убьют тебя, останусь одна-одинешенька, хоть сама ложись в гроб.
Слушает Фалек, утихает боль, возрастает стыд и обида: стыд - за то, что
терпел унижения, обида - на людей, не считающих его человеком. Ворвутся
полицаи - узнает Наталка, какая судьба у жены еврея. Уже знает! Что ждет
Наталку? Не польское время, когда живущую с евреем ждало только презрение,
рядом бродит неизбежная гибель. Детей убивают, могут убить и Ганнусю. Надо
расстаться, иного выхода нет. Пусть Наталка не видит его предсмертные и
смертные муки, пусть растит доченьку. Где найти уголок? К вдове невозможно
вернуться, и к Тимчишину идти ни к чему, уже узнал цену оуновской грамоты.
Есть другие, многие годы дружили. Это было в дофашистское время, кто из них