"Станислав Шуляк. Лука" - читать интересную книгу автора

тем Лука был весьма застенчивый мальчик и мучился всегда, когда ему было
нужно к незнакомым подходить.
Иногда Луке даже не терпелось творить бутерброд, он тогда подхватывал
целую палку колбасы, откусывал прямо от нее подряд несколько кусков, потом с
полным ртом прожевывал, глотал и давился, потом, немного насытившись, сразу
бросал покусанную палку и, подобрав еще пирожок в одну руку, а в другую
яблоко, тяжело дыша и отдуваясь, он отправлялся снова к зеркалу, чтобы
проверить, не заметно ли в нем каких-либо немедленных ухудшений. При всем
при том Лука не был каким-то особенным обжорой, ел, может быть, немногим
больше других детей, но только гораздо более прислушивался к своему голоду и
вообще ко всяким своим физическим ощущениям.
Он боялся потолстеть, он боялся облысеть, он боялся вырасти некрасивым
человеком, он боялся вообще течения времени, и того, например, что в нем
откроются еще какие-нибудь скверные черты; он, может быть, их и увидит
заранее, но все же не сможет изменить ничего, потому что бессилен будет
перед течением времени.
Он мечтал, чтобы не было вообще никакого течения, он мечтал о вечной
жизни, и чтобы всегда в ней быть первым во всем, хотя избегал говорить об
этом хоть с кем-нибудь из посторонних, обычно прикрывая эти свои тайные
помыслы наигранным дружелюбием; Лука не вынес себе никаких особенных друзей
из детства, а позже, в Академии, у него их было целых трое - Иван, Марк и
Феоктист, - и хоть с ними больше, чем с другими, позволял себе откровенности
Лука, но все же о главных своих идеях был весьма секретен, так что сам даже
догадывался, как эти трое говорят меж собой о нем втихомолку: "Этот Лука,
может, и неплохой парень, конечно, но ему бы побольше честолюбия надо было,
чтобы он в жизни мог бы чего-нибудь добиться".
- Есть-то оно, конечно, есть, - спорил про себя с друзьями Лука с
некоторой присущей ему тогда неопределенностью рассуждений, - но ведь
одного-то "есть" и мало... Это же надо понимать... В особенности же не
стараясь пропагандировать перед ближним свойства, в достаточности
отсутствующие у самого...
Но только, наверное, очевидная душевная деликатность Луки не позволяла
ему торжествовать над друзьями победу в воображаемом споре, хотя и говорят
еще, что есть несомненно наслаждение в том, чтобы подарить победу врагу.
И в юношестве происходили странности с Лукой. Однажды Лука шел по
улице, а сзади, буквально у него за спиной, с грохотом развалился дом во
много этажей; Луку чуть даже не зацепило упавшей крышей, во всяком случае,
обдуло ветром. И обсыпало пылью и известкой от развалин. Лука страшно
перепугался, и весь трясущийся, белый, потный и грязный побежал домой.
Прибежал, по лестнице поднялся, а в квартиру не идет - боится. А вдруг его
уже там дожидаются и будут смеяться, щипать за живот и делать сайки. Так и
просидел Лука тогда на лестнице всю ночь. И боялся - а сидел.
Еще однажды Лука пошел на почту, потому что хотел проверить, нет ли для
него писем откуда-нибудь (он-то подозревал, что письма давно есть, да только
их прячут почтальоны), и подошел к почте, и уже взялся за дверную ручку, как
вдруг оказалось, что это вовсе не ручка, а гремучая змея. Змея тогда страшно
зашипела, надула морду, изогнулась, и еще удивительно, как она не ужалила
Луку. Лука тогда так испугался, что не только не пошел на почту, но и убежал
оттуда, и потом туда ни разу, как бы ему ни надо было, не ходил. Один раз
обманули, рассуждал юноша, так непременно обманут и второй.