"Владимир Николаевич Шустов. Человек не устает жить " - читать интересную книгу авторапросеки?" На альтиметр можно было не смотреть: внизу обозначились вершины
деревьев. Секунда - и коснутся они "голубой двадцатки". Упругие хвойные лапы раздвинутся, подавшись назад, примут ее в мягкие объятия, хрупнут и, обернувшись отточенными штыками, вспорют обшивку, вопьются в трепетное и пока еще живое тело машины, искромсают, изорвут и швырнут истерзанное на землю. "Дотянуть до вырубки, до вырубки, до вырубки", - навязчиво билось в сознании. - Держись! - успел выкрикнуть Аркадий, упираясь ногами в пол кабины и плотнее вжимаясь в спинку кресла. Кувыркнулась срезанная плоскостью вершина сосны. Машину встряхнуло, подкинуло и... и спасло: так неожиданно полученные несколько метров добавочной высоты дали Аркадию возможность преодолеть оставшиеся на пути деревья. Открылась вырубка. Облако снега окутало "голубую двадцатку". Толчок. Треск. Удар. Скользящий занос влево. Ломая плоскости и винты, машина, подобно раненой птице, рывками запрыгала по снегу и неподалеку от угрюмой стены леса уткнулась в глубокую яму, задрав к хмурому небу измочаленный хвост. При первом толчке Аркадий видел, как дернулся вперед и обмяк на ремнях штурман. Второй толчок рванул и его из кресла. Ремни ножами врезались в плечи. Кровь прихлынула к голове, заломило глаза и виски. Солоноватая жидкая слюна заполнила рот. Сознание померкло. Очнулся он от звонкого тиканья часов и содрогнулся: представилась мертвая тишина, мертвые люди и среди смерти - живые часы. Пошевелился, настороженно прослушивая свое тело, стряхнул перчатку, нащупал холодный замок металлической застежки плечевых ремней, сбросил их и встал на приборную доску, оказавшуюся под ногами. голосу. - Николай? Повисший на ремнях штурман закопошился, беспомощно разводя руками и ногами, словно находился не на земле, а под водой, и старался всплыть на поверхность. - Ты чего? - Ремни. Запутался. Позови Михаила: как у него? Вверху, над головами, где была теперь кабина стрелка-радиста, послышался глубокий вздох и сразу булькающий долгий кашель. - Миша?! - Уд-да-арился, - приступы кашля мешали ему говорить. - О т-ту-рель... Вырубку покрывал полуметровый слой рыхлого снега. Подняв голенища унтов, они выбрались из машины, обошли вокруг. Вряд ли можно было назвать машиной то, что представляла из себя сейчас "голубая двадцатка": зияющий дырами фюзеляж без плоскостей и моторов, оборванные тросы, смятые кабины с кусками лопнувшего плексигласа... - Отъездились, - сказал Аркадий, опускаясь на кромку торчавшей из снега плоскости. - Добрая была лошадка. Николай раскрыл планшет: - Взглянем? Луч карманного фонаря осветил карту, испещренную метеознаками. Не без труда сориентировав ее по блеклой полоске раннего восхода, едва угадывающегося за облаками, определили, что посадка совершена километрах в девяноста северо-западнее станции Красные Струги и до ближайшего населенного пункта не менее тридцати пяти - сорока километров. |
|
|