"Владимир Николаевич Шустов. Человек не устает жить " - читать интересную книгу авторасправляет! Вот и крутись! Кабы мог...
- Фальшивишь. - Чего фальшивить-то? Не было того, не было! Аркадий обратился к Митрошкину, который флегматично разглядывал судилище, словно был к нему непричастен. - Говори. - Чего он знает, чего?! Митрошкин, неуклюже переступая ножищами, вышел из полутьмы на свет, встал у стола, посмотрел на Аркадия долгим тяжелым взглядом. Потертый суконный пиджак свободно болтался на Митрошкине, сбиваясь в складки. Грудь западала глубоко, и выступавшие вперед плечи хомутными клешнями сходились одно к другому. - Было, - глухо сказал он и закашлялся. - А сам, сам?! Помогал мне! И Дюков помогал! Чего, Дюков, молчишь. Ответь! Товарищи все знать должны, все! - Скажу, - заговорил Дюков сочным басом и поднялся с лавки. Росту он оказался видного. Чувствуя неловкость, Дюков топтался на месте, громыхая подковами сапог с широкими короткими голенищами. Позеленевшая медная цепочка от часов раскачивалась на упитанном животе. Бас Дюкова перекатывался плавно, заполнял помещение: - Не брешет Митрошкин. Было. Все было, о чем говорили. - Сука! Сука! В петлю толкаешь?! И вас к стенке приставят! Да! Приставят! Не одному отвечать, не одному! В ставнях засветились щели. Утро, проникая с улицы, расчертило наискось белыми полосками пыльные доски, горшки с увядшими цветами. Михаил, разглядывая злую физиономию Пинчука, ерзавшего на табурете, отстукал - Знаю, Миша, - ответил Аркадий. - Но, понимаешь... Как-никак, мы все-таки судьи. Ну, Митрошкин? В полицию ты добровольно пошел, немцам служить? Ответь. В Советской власти разуверился, в силу нашу не веришь больше? Так? - Разуверился? Не чумной я, чтоб в Россию не верить. Касаемо армии. Не нужен я в войске. Чахотка меня одолевает: кровью через горло исхожу. Полицаем силком сделали. Все он, Пинчук, Раз пять меня и Дюкова в Новоселье таскал к коменданту. Времени было в обрез, но Аркадий не попустился ничем из известных ему норм судопроизводства. Он терпеливо выслушал каждого из обвиняемых. В открытую обсудив все "за" и "против", приняли единодушное решение: Митрошкин и Дюков должны искупить вину перед народом и собственной совестью сами. Как - пусть подумают. - Ну, с вами вопрос решен, - сказал Аркадий. - А ты, Пинчук, придвигайся поближе к столу и бери перо. Пиши: "Я, Евсей Пинчук, старший полицейский при Новосельской комендатуре, довожу до вашего сведения, господин комендант, следующее: до смерти опаскудело мне заниматься сволочными делами. Не человек я - ублюдок. Сажали меня, чтоб голову просветлить, и в тюрьмы, и в лагеря. Иуде честь, что гадюке ласка. И вам, заразы, служить боле не желаю: опостылело. Ставлю я самолично точку на этакой хреновой своей жизни. До скорого увидания, господин комендант. Пинчук". Было уже светло. Митрошкин задворками вывел их за околицу, к лесу, показал глухую тропу. Шли по ней. Молчали. Расстрел Пинчука оставил какой-то |
|
|