"Владимир Николаевич Шустов. Человек не устает жить " - читать интересную книгу автора

женщина. Вязаный шерстяной платок, накинутый по-старушечьи, ватное пальто и
стоптанные валенки-тяжелоступы не скрывали ее ладной фигуры, а нарочито
шаркающая походка - молодости. Ефрейтор обернулся, сияя, бросил автомат
чернявому, причмокнул губами и выскользнул из сеней.
Короткий и приглушенный вскрик, последовавший вскоре, Аркадий отнес к
шуму в коридоре. Топотом ног, ударами и голосами подкатился этот шум к
двери, выбил ее, как пробку, грохнув о стенку заиндевелой ручкой, толкнул
через порог Михаила. Телогрейка - полы вразлет. Рубаха от ворота до пояса -
надвое. Он зло ругался.
- Парашник - этот в черном! Прыщ на заднице! В общем, нас кокнут!
Николай хмурился и был бледен.
- Все, Аркаша, - сказал и отвернулся.
Морозный воздух удивительно вкусно пах свежими - только что с грядки! -
огурцами. Солнечные лучи резвились на снегу. В навозной куче у коровника
базарили воробьи. Из-за плетня, с площади накатывался сдержанный гомон
толпы. Совсем рядом, тоже на площади, забренчали удила, призывно заржала
лошадь. "Тпру-у-у, тпру-у ты-ы!"
А они стояли посреди двора. Яркий день слепил им глаза. Они щурились.
Они жадно впитывали, впитывали в себя эти шумы, запахи и краски жизни.
По ту сторону плетня кто-то захлебнулся плачем, запоскрипывали полозья
саней: обоз тронулся.
- Хвилип! Вертайся скорошенько! Вертайся!.. Слышь, Хвилип?!
- Панкрат! Панкрат!.. Ох, лышенько нам...
Из коровника вышел голубоглазый ефрейтор.
Взгляд Аркадия споткнулся о ефрейтора и... И краски дня померкли вдруг
для Аркадия: клокочущая ненависть заполнила все его существо, полыхнула в
глазах. И - никого во дворе, кроме Аркадия и этого фашиста. Мелкой дрожью
пошли руки с тяжелыми кулаками, сухостью прихватило губы...
Чернявый принес и бросил к ногам охапку инструментов: две штыковые
лопаты и заржавленный лом.
- Битте!
Жизнь! Неужели она оборвется сейчас, там вон за банькой в низине, где
чернеет голая ива у ручья и где видны недавние холмики, и оборвется без
трагедии для мира, обыденно и незаметно - был и нет. Мысли торопились,
наседая разом, - спешили жить: "Ты не должен умирать просто. Ты не должен
смиренно ждать..."
А тропа уже привела к вытоптанной поляне. Ефрейтор, играючи, вычертил
на снегу прямоугольник.
- Битте!
А над головой неоглядная синь в солнце, Она над живым селом, над живым
лесом, что неровной каемкой проступает вдали, над живой, укрытой льдом
речкой. И синь эта зовется небом. Небом! Дорого оно человеку. А летчику?!
Оно распахнулось над летчиками, копающими себе могилу, разлилось бескрайнее.
И звало, звало их в свои просторы!

5. ДОРОГА ВО МРАК

Голубоглазый смотрел хуже волка - он смотрел равнодушно. Он стоял на
краю уже обозначившейся могилы. Автомат наизготовку. Ствол направлен в левый
угол. Сколько сантиметров до смерти? Еще два-три - и яма в аккурат. Еще