"Владимир Николаевич Шустов. Человек не устает жить " - читать интересную книгу автора

четырьмя буханками хлеба по килограмму и ведром воды. Все! До следующего
утра!
Лишь через неделю эшелон вывели из тупика на магистраль и, забыв
покормить людей, отправили. Сипло гудел паровоз, переругивались колеса.
Вагон раскачивался из стороны в сторону. Поезд мчался среди лесов и снегов
под солнцем. В темных провонявших вагонах вез он людей в неизвестность.
- Кто знает, братишки, порт нашего назначения? - прозвучал вдруг в
густом затхлом мраке простуженный бас. - Далеко ли, близко ли?
- Сказывали, Псков, - ответил кто-то с нижних нар, справа от Аркадия
человек через пять-шесть. - Сказывали, лагерь.
- Поколесим...
- К чему колесить-то?.. Тут, надо считать, совсем недалече.
- Э-э-э, братишка! У фрицев география по-другому построена. Они
запросто могут весь наш экипаж отсюда с заходом в Сингапур до Гамбурга
отправить. А ты - Псков! Готовь сухари, точи якоря - плавание будет долгим.
Ну, познакомимся, что ли? Под крышей одной - не первый день. Как?
- Так-то оно... Вишь ли...
- Понял, братишка! Опасаешься? Верно. Провокатор, что краб, ходит
бочком и ловчит клешней зацепить покрепче. Только предлагаю я, братишки,
исповедаться без дураков. При такой иллюминации фотографий наших никто не
узрит. Лежи себе и выдавай в потолок, что душа диктует, - и тебе легче
станет, и другим для науки сгодится. В посудине этой, никак, сорок человек?
До Пскова, если нам положено в нем ошвартоваться, все выскажутся. Начали?
Эй, в кубрике!
- Вишь, как оно...
- Понял! Значит, я и должен? - Бас откашлялся. - Для маскировки голос у
меня самый что ни на есть подходящий: его я в графе "особые приметы"
помечаю. Ну да шут с ним!.. Хрен ее знает, братишки, кто навел ее на нас -
немецкую подводную лодку. Вынырнула она со дна морского... В общем, двадцать
первого это было, в двенадцать ноль-ноль Москвы. Топали мы из Клайпеды в
Ленинград с дизельным горючим и бензином в дип-танках. Танкер "Сиваш" сошел
со стапелей осенью сорокового. Посмотрели бы вы на него, братишки! Картина -
корабль! Бегун мирового класса! На траверзе Готланда шли мы со скоростью
шестнадцати узлов. Узлы, конечно, не с барахлом. В каждом - морская миля, а
в каждой той морской миле - одна тысяча восемьсот пятьдесят два сухопутных
метра, во! День, братишки, был самый что ни на есть июньский: солнце ярче
корабельной меди. Море! А море, братишки, было в тот день - песня! И не
просто песня, а... Ну, радость в музыке! И чайки! Эх, братишки! До чего же
хороши, знать бы вам, наши балтийские чайки! А ширь, а простор, а свобода,
свобода-то, братишки!.. - Он поперхнулся. Он плакал, честное слово, плакал,
этот бас.
- Вишь, как оно...
- Понял, братишка! Только не от жалости, от злости лютой плачу!..
Короче, встретились мы с той подлодкой, раскланялись по флотским правилам,
как говорится, на ходу. Особых симпатий ни мы к ним, ни они к нам не
испытывали, рандеву, провели накоротке. Видим, немцы мешкают, мнутся. Видим,
сигнальщик ихний флажками запорхал. Код - международный. "Остро нуждаюсь
горючем, - сыплет. - Прошу оказать помощь". Подивились. Случай на боевом
корабле да еще такого типа, надо сказать, курьезный. А что делать?
Экспертную комиссию для проверки не пошлешь. Поверили. Радист наш сообщил в