"Невил Шют. Крысолов" - читать интересную книгу автора

Вероятно, его никуда не принимали, потому что ему было под семьдесят.
Когда разразилась война, он пытался поступить во Вспомогательную полицию;
ему казалось, на этой службе пригодится его знание законов. В полиции
думали иначе, там требовались стражи порядка помоложе. Потом он обратился
в противовоздушную оборону и потерпел еще одну неудачу. Напрасны оказались
и другие попытки.
Война - тяжелое время для старых людей, особенно для мужчин. Им трудно
примириться с тем, что от них слишком мало пользы; они терзаются сознанием
своего бессилия. Хоуард всю свою жизнь приспособил к передачам последних
известий по радио. По утрам вставал к семичасовой сводке, потом принимал
ванну, брился, одевался и шел слушать восьмичасовой выпуск, и так весь
день, вплоть до полуночной передачи, после которой он укладывался в
постель. В перерывах между передачами он тревожился из-за услышанного и
прочитывал все газеты, какие только мог достать, пока не подходило время
опять включить радио.
Война застала его за городом. У него был дом в Маркет-Сафроне,
неподалеку от Колчестера. Он переехал туда из Эксетера четырьмя годами
раньше, после смерти жены; когда-то, в детстве, он жил в Маркет-Сафроне, и
у него еще сохранились кое-какие знакомства среди соседей. И он вернулся
туда, думая провести там остаток жизни. Купил участок в три акра с
небольшим старым домом, садом и выгоном.
В 1938 году к нему приехала из Америки замужняя дочь с маленьким сыном.
Она была замужем за нью-йоркским дельцом по фамилии Костелло,
вице-президентом страхового общества, очень богатым человеком. И отчего-то
с ним не поладила. Хоуард не знал всех "отчего и почему" этой размолвки и
не слишком на этот счет беспокоился: втайне он полагал, что дочь сама во
всем виновата. Он любил зятя. И хоть совершенно его не понимал, все равно
Костелло был ему по душе.
Так он жил, когда началась война, с дочерью Инид и ее сынишкой
Мартином; отец упорно называл мальчика не по имени, а "Костелло-младший",
что приводило старика в полнейшее недоумение.
Грянула война, и Костелло стал слать телеграмму за телеграммой,
настаивая, чтобы жена с сыном вернулись домой, на Лонг-Айленд. И в конце
концов они уехали. Хоуард поддерживал зятя и торопил дочь, убежденный, что
женщина не может быть счастлива врозь с мужем. Они уехали, а он остался
один в Маркет-Сафроне; изредка на субботу и воскресенье к нему приезжал
его сын Джон, командир авиаэскадрильи.
Длиннейшими телеграммами по нескольку сот слов Костелло старался
убедить старика тоже приехать в Америку. Но тщетно. Старик боялся
оказаться лишним, боялся помешать примирению. Так он сказал, но тут же
признался, что настоящая причина была в другом: он не любит Америку. В
первый год после свадьбы дочери он пересек Атлантический океан и погостил
у них, и ему вовсе не хотелось проделать это еще раз. Почти семьдесят лет
он прожил в более ровном климате, а в Нью-Йорке ему докучали то
невыносимая жара, то отчаянный холод, и недоставало мелких условностей, к
которым он привык в нашей старозаветной Англии. Ему нравился зять, он
любил дочь, а их мальчик занимал в его жизни едва ли не главное место. Но
ничто не заставило его променять комфорт и безопасность Англии, вступившей
в смертельную борьбу, на неудобства чужой страны, наслаждавшейся миром.
Итак, в октябре Инид с мальчиком уехали. Хоуард проводил их до