"П.Шуваев. Не заплывайте за горизонт или Материалы к жизнеописанию одного компромиста (Малодостоверная история в словах)" - читать интересную книгу автора

крестом осенил небо, прогрохотав над Толиком всеми четырьмя моторами.
"Над городом шли самолеты - птицы, предвещающие несчастье", -он твердо решил
не обращать внимания на приближающиеся шаги. Моторы других самолетов,
умиротворенно-громогласные, ниспосланные вместо возмездия тем мужественным,
одураченным, ни в чем не повинным, среди которых пугающе много нормальных людей.
Ничего не скажешь, нормальные люди - "понимает ли он Кафку?" Толик вот заведомо
не понимал.
Шаги были слышны уже совсем рядом, были они нетвердые и сопровождались
всхлипываниями. Надо же, кого черти принесли... Еще и ревет, вместо того, чтобы
спать - с тем же Серегой, чтоб ему пусто было! Толик тихо выругался.
Нинка встала прямо перед ним, и он достаточно хорошо ее видел, чтобы понять,
что с ней что-то приключилось. Или, может, достаточно хорошо слышал... Толику
стало ее даже жалко.
- Чаю хочешь? - как можно приветливее сказал он.
Ох, напрасно это я, тут же подумал он: Нинка-то, кажется, его и не видела. В
самом деле: свет выключен, сидел он тихо, могло и обойтись...
- Дай сигарету, - попросила Нинка.
Толик протянул ей пачку, щелкнул зажигалкой, она долго не могла прикурить.
Странно, Нинка же отродясь не курила... Она попыталась затянуться, раскашлялась,
отшвырнула сигарету в траву и возобновила рыдания.
- Выпей, говорят тебе. Из носика, чашек нету. И сядь. Ну нельзя же так
напиваться...
Нинка посмотрела на него, и Толику стало страшно: убьет еще, чего доброго...
И что с ней такое? Страдает, небось, с перепою. Ладно, это пройдет, к утру
пройдет. И все же - отчего бы? Ясно, что не от непонимания ею Кафки, мало ли что
взбредет в голову такой дуре.
- Я не пьяная, - сказала Нинка.
Ну да, конечно, не пьяная, а шатается она от избытка чувств, каковой избыток
обусловлен превеликим наслаждением от любования природой. Ладно, о сем умолчим.
- Поздно уже, Нинка, - сказал Толик. - Иди-ка ты лучше спать.
Нинка почему-то вздрогнула, что-то пробормотала. Толик не знал, верить ли
собственным ушам: это что-то слишком напоминало ругань, какую не от всякого
мужика услышишь, даже если пьян мужик.
Ну вот, подумал Толик, вот ведь радость-то какая... Нинка сидела на крылечке
в какой-то странной позе, а Толик стоял рядом и все пытался уразуметь, что
приключилось и что делать дальше. Поскольку уразуметь не выходило, оставалось
только произнести как можно более внушительно:
- Ну, Нинка, слушай, ну не надо так... Поздно ведь уже, спать пора. В самом
деле, ну чего ты так? Ребята ведь все спят, наверное...
Нинка снова зашлась. Уж не обидел ли ее кто? Но кому какой резон? Он сидел,
молчал, придавал лицу соболезнующее выражение и ощущал себя полным идиотом.
- Слушай, ну скажи ты, наконец, что такое?! - рявкнул, не выдержав,
соболезнующий Толик. - Ну в чем дело-то? И вообще, Ниночка, родненькая,
успокойся, я сейчас чайник поставлю...
Он действительно поставил чайник греться. Оказывается, ему как раз и надо
было отойти от Нинки, потому что с крыльца вдруг донеслись скучные звуки: Нинка
отревывалась. Когда Толик вернулся, она была уже в состоянии говорить
приблизительно членораздельно, хотя ни в коей мере не четко и не внятно.
Впрочем, Толик сумел понять, что зачем-то Нинка выходила из комнаты, это
ладно, это ее дело, зачем. Потом она то ли вернулась, то ли хотела вернуться, а