"П.Шуваев. Не заплывайте за горизонт или Материалы к жизнеописанию одного компромиста (Малодостоверная история в словах)" - читать интересную книгу автора

дальше что-то было, вне сомнения, было что-то, заинтересовавшее Нинку до такой
вот степени, но что, черт побери?! И какие, однако, своеобразные обороты, поди
попробуй согласовать их с языковой нормой...
За размышлениями о странности оборотов Толик, кажется, что-то пропустил в
сюжете. Или в Нинкиных настроениях, потому что дальше стало почти понятно.
Что-то там такое Серега рассказывал про нее этим своим ребятам, нехорошее
что-то, кажется, очень даже нехорошее. Впрочем, решил Толик, отчего бы и не
сказать? Толику бы, правда, в голову не пришло бы, но тем не менее... Тем не
менее было противно.
- Да успокойся ты, забыли они уже, давным-давно забыли, с утра и не
сообразят, чего ты такая зареванная...
- А я?! - интонации были такие, что Толику на мгновение вновь стало жутко. -
Я-то ведь помню...
Следовали невразумительные разглагольствования о том, что как она его
любила, а что он, негодяй, - но Толик уже не мог больше разбираться в неопрятно
расположенных словах. Было жалко Нинку, было очень жаль испорченной ночи, очень
хотелось набить морду Сереге, который организовал такой вот подарочек. Не мог,
скотина, хотя бы время рассчитать! Впрочем, Толик отдавал себе отчет в том, что
морду Сереге он набить не сможет - просто не получится по неопытности.
Он сумел лишь дождаться, когда Нинка обретет какие-то следы рассудка и
нетвердо направится к себе в комнату.
Когда Толик вернулся в лабораторию, чайник все еще продолжал греться.
Светало, было скучно и сыро, опять захотелось есть, клонило в сон, а в комнату
возвращаться не было никакого желания. И еще стало довольно холодно - полный,
короче говоря, набор приятных ощущений.
Толику надоело ждать, она заварил чай и принялся заглатывать невкусную, до
отвращения горячую жидкость. Стало немного легче, только не пропадало никак
ощущение грязи. В конце концов, все это не его дело, хотя Серега, разумеется,
скотина. И вот ведь выйдет, наверное, так, что скотина Серега утром ничего и не
вспомнит, если только Нинка, проспавшись, не закатит скандал - тоже
замечательное, надо полагать, будет зрелище. А я, подумал Толик, я-то уж
заведомо ни в чем не виноват, а мне вот противно, нервы сижу порчу.
Он в который уже раз прошелся по комнате, пытаясь придумать интересное
занятие - какой-то способ заглушить злость. Наконец в каком-то отупении он
уселся за стол и принялся разными цветами и шрифтами вырисовывать на большом
листе бумаги название того самого жучка. Выходило красиво, Толик даже и
успокоился, а потом как-то незаметно заснул.
Разбудил его Серега. Был он похмелен и при этом грустен даже более обычного
своего похмельного состояния. Даже и морду ему бить не хотелось: слишком уж
унылая была у Сереги морда. Голос, как выяснилось, тоже.
- Тут ночью Нинка не пробегала?
- А в чем дело? - не без строгости спросил Толик.
- Понимаешь, - Серега замялся, - я тут что-то ребятам... говорил такое.. а
она слышала...
- Ну и что?
- Ну как что? Не понимаешь, что ли? Обиделась, наверно...
- Да уж возможно, - сказал Толик.
Ну что поделать, если не хотелось ему пересказывать омерзительно невнятную
ночную беседу. Они молчали минут пятнадцать, это уже походило на ссору, на
черную кошку, пробежать имевшую, - но тут в лаборатории появилась Нинка. Была