"П.Шуваев. Статьи на спорные темы" - читать интересную книгу автора

способен если не стать, то считать себя едва ли не всякий желающий) по
самой мудрости своей если не благодетелен, то уж хотя бы безвреден, а
опасно как раз тайное знание (опять по той же самой сущности). То есть,
понятное дело, различие оказывается примерно такого же порядка, как между
благочестивым религиозным мыслителем (пусть даже и в пейсах) и всемирным
жидо-масонским заговором.
Ну, коль скоро речь зашла о мудрости, то, допустим, можно при желании, как
следует напрягшись, признать нацизм непотребным (и даже неродным)
бастардом от классической немецкой философии (хотя симпатии к нему
Хайдеггера, пусть и довольно сдержанные, заставляют все же заподозрить
темные семейные тайны и засиженный эполетами скелет в шкафу), то марксизм
- вполне легитимный отпрыск великой традиции нетайного знания. А что
касается знания тайного, так никому не дано вообразить, насколько хуже
пришлось бы человечеству, если бы Франкенштейн открыл не способ оживления
собранного из кусочков трупа (как известно, от последствий этого открытия
успели пострадать немногие, а научной школы бедняга не создал), а,
положим, учение о классовой борьбе.
Странным образом знание тайное стало отождествляться со знанием
профессиональным - до такой степени, что музыкант или художник, не просто
радостно и смиренно талантливый, но именно путем долгих разысканий
постигший, как добиться сверхчеловеческого совершенства, тоже оказывался
фигурой демонической, трагической и подлежащей каре каких-нибудь
потусторонных инстанций.
Вообще говоря, и такой взгляд на вещи можно было бы понять и принять; для
понимания и приятия потребно лишь, чтобы его пропагандисты были
одновременно безыскусны и даровиты, - ну, и чтобы плоды обладания талантом
были хоть мало-мальски приглядны. Только от воспитания и предрассудков
наблюдателя зависит, удивляться ли тому, что подобные сочетания
действительно встречаются, либо тому, что встречаются они далеко не
всегда. Примитив в живописи может быть очарователен, примитив в ядерной
физике просто невозможен. Примитив в прозе...
В одном из посмертных сборников В. Семина (к сожалению, мне сейчас не
доступном, поэтому мое изложение, возможно, неточно) были опубликованы
письма авторам рукописей, поступавших в редакцию, кажется, "Нового мира".
Кроме явных и неявных графоманов, кроме немногочисленных удачников и еще
менее многочисленных авторов прозы, слишком рафинированной для этого
несовершенного мира, был там человек с большим и несомненным дарованием,
но едва грамотный, воспитанный не в традиции великой русской культуры, а в
традиции поселка, барака, диалекта. Его текст не был понятен без перевода,
- а именно перевод и был невозможен.
Перевод предполагает существование двух различных и равноправных норм, то
есть как раз того, что, в избытке наличествуя в русской культуре
(классической, традиционной, общепринятой - назовите как угодно),
полностью отсутствует в культуре, скажем так, обочины. Проза едва ли не
уникальна среди изящных искусств в том отношении, что здесь можно и, если
угодно, следует говорить о прогрессе. Не только современные художники, но
даже и современные поэты (хоть и работающие вроде бы с тем же словом)
заведомо не лучше старых мастеров, но кто в здравом уме станет утверждать,
что Гелиодор или даже Ахилл Татий, эрудит, пародист и насмешник,
интереснее Джойса? То есть никто не запретит поспорить, ссылаясь на