"Есико Сибаки. Могила Ван Гога (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

Скоро будет площадь Согласия. Она устала и решила отдохнуть на верху
каменной лестницы напротив. Оттуда, наверно, хороший вид. Ей навстречу
спускались по лестнице молодые японцы - юноши и девушки.
- А тут что?
- Музей импрессионистов.
Они быстро исчезли из виду. Масако остановилась отдохнуть в зеленых
зарослях на верхней лестничной площадке, вспоминая тот день времен их
молодости, когда муж показывал ей картины. Как это уныло: куда ни
отправишься - всюду картины. Но больше идти было некуда. Стоя на верху
лестницы, она разобралась, как ей возвращаться. Триумфальная арка высилась в
конце улицы, но ей показалось, что отель далеко отсюда. Однако одной ехать в
такси не хочется. В чужой стране улицы казались такими чужими, и она
невольно ощутила бесцельность своей прогулки.
Ателье мэтра Курэда было в 14-м квартале Парижа. Масако попросила
швейцара своего отеля найти ей такси, сказала шоферу адрес, и тот без всяких
проволочек привез ее к дому Курэда. За железными воротами находился
внутренний двор, где стоял двухэтажный дом, ателье же, с проемом в стене
фасада, располагалось в глубине. Ей навстречу вышла жена мэтра, потом из
ателье выглянул он сам. Масако увидела Курэда, который был лет на пять-шесть
старше Ябуки, и ей вдруг почудилось, что эти десять лет - просто иллюзия.
Волосы его кое-где тронула седина, но и лицо и фигура остались прежними.
- Учитель, вы совсем не переменились.
- Что ж, мы уже не молоды, но и не слишком стары. Средний, так сказать,
возраст. Вот следующие десять лет - уже пострашнее...
Голос его звучал приветливо. Видно было, что это человек сильного,
прямого характера, и при этом великодушный. Такой, наверно, не солжет. Его
работы были признаны талантливыми. Она подумала, что рядом с таким человеком
Ябуки всегда чувствовал поддержку. Жена Курэда заварила японский чай. Оба
они благодарили Масако за то, что она приехала в Париж, несмотря на столь
дальний путь, выражали скорбь в связи со смертью Ябуки, и их слова западали
ей в душу, как ничье другое сочувствие.
- Когда я сажал Ябуки на самолет в аэропорту де Голля, по правде
сказать, душа моя противилась этому. Несколько раньше я, наоборот, стремился
отправить его поскорей и беспокоился главным образом о том, удастся ли
благополучно доставить его к самолету, однако человек - существо
переменчивое. С неизлечимым больным на руках мы были очень связаны в
действиях. И вот решили отправить его к родным, домой. После операции его
состояние улучшилось, он питал надежды, и говорить с ним об отъезде было
тяжело. С большим трудом уговорили его ехать, в час расставания чувствовали
облегчение, и в то же время на сердце было невыносимо тяжко. Я и теперь
иногда думаю: может быть, подлинное сострадание было в том, чтобы Ябуки-кун
остался на парижской земле, - доверительно говорил Курэда.
- Ябуки очень не хотелось возвращаться?
- Да нет, приезд Нобуо, мне думается, изменил его настроение. Может
быть, он догадывался о своем состоянии.
- Он надеялся, что в Японии вылечится и сможет вернуться во Францию.
Странно, что он, казалось, совсем не чувствовал неловкости передо мной.
Позволял делать с ним что угодно - словно я просто еще одна медсестра.
Иногда вспоминал свою отчаянную жизнь в Париже, говорил о работе, и по
прошествии времени даже неприятные воспоминания стали ему милы. Потом ему