"Мигель Отеро Сильва. Пятеро, которые молчали" - читать интересную книгу автора

игрушек, присутствие которого в этой страшной берлоге вызывало недоумение.
Не дав мне подняться с дивана, не задавая мне никаких вопросов, шестеро
агентов стали бить меня палками, вернее, сучьями тех деревьев, что окружали
ранчо. Когда от удара о мои ребра или голову одна из этих дубин, еще с
остатками свежей листвы и колючими наростами, ломалась, ч ерез минуту я
слышал приглушенное вжиканье мачете - за дверью рубили новые сучья. Без
малого час длилось это избиение, и оно, очевидно, длилось бы еще, если бы
Бакалавр не приостановил его: "Ну как, падло, будешь давать показания?
Назови фа милии военных, замешанных в заговоре, и мы отпустим тебя ко всем
чертям. А будешь молчать - прибьем, как паршивую собаку". В ответ на его
слова я в сотый раз повторил, что мои принципы несовместимы с идеей военных
переворотов; Бакалавр оборвал меня, заявив, что пришел час моей смерти, а
заодно и похорон. В кольце агентов с автоматами на изготовку , весь
лилово-красный от синяков и ссадин, я вышел из хижины. Как я и предполагал,
это было заброшенное бедное крестьянское ранчо, приткнувшееся среди
древесных зарослей. Пройдя метров пятьдесят, мы остановились у огромного
дерева букаре без цветов и без листьев. Бакалавр протянул мне кирку и
лопату: "На, рой себе могилу, мразь!" Я вспомнил про очки и вату и стал
копать землю без особой тревоги, почти уверенный в том, что яма эта не
станет местом моего упокоения. Когда яма достигла размеров обычной могилы, а
я продолжал ее еще углублять, один из агентов направил на меня сверху
автомат и завопил: "В последний раз, предлагаем: говори, или сейчас
издохнешь!" - "Вы хотите убить человека, который ничего не знает. Это просто
глупо", - ответил я из глубины ямы. Агент поднял автомат и прицелился. Я
зажмурил глаза - на всякий случай... Прошло несколько секунд. Меня вытащили
из ямы, надели наручники, вернули в ранчо с бело-голубым шкафчиком. На
пороге меня поджидал новый удар ногой в живот, и опять я упал на диван.
Сквозь редкие кроны искалеченных деревьев проглядывал туманный рассвет.

(Когда речь идет о простом соблюдении закона природы или о
совершении третьего из смертных грехов, то все катится у меня как по
маслу. Так же легко - без осложнений - связи обрываются, как только
выпадает удобный случай положить им конец. Все мои милые визитантки,
перестав посещать меня с определенной целью, остаются близкими моими
друзьями. "Как дела, Журналист? Если верить фотографиям в газете, ты
молодеешь день ото дня". "Милый, мой муж хочет познакомиться с тобой.
Я ему столько о тебе говорила". "Что бы ни было, Журналист, ты мне
нравишься по-прежнему. Есть вещи, которые не забываются". "Дорогой,
постарайся, чтобы ваша газета прислала ко мне фотографа. Я даю
чудесный прием". "Знаешь, на будущей неделе моя свадьба, Журналист. Я
рассержусь, если тебя не будет". И так далее, в том же духе. Но
положение усложняется, когда женщина в тебя влюблена серьезно, я хочу
сказать, полюбит всем сердцем. Такие катастрофы случались с мной,
слава богу, всего дважды. Нет на земле существа отважнее,
великодушнее, настойчивее и достойнее уважения, чем влюбленная
женщина. Такая принесет в жертву все, что угодно: домашний очаг и
состояние, если они у нее есть; семью и детей, если они у нее есть;
собственную жизнь, которая у нее есть и всегда в ее распоряжении.
Влюбленная женщина - повторяю, женщина, полюбившая всем сердцем, -
превосходит в набожной приверженности верующих, в бескорыстии -