"Роберт Силверберг. Царь Гильгамеш" - читать интересную книгу автора

Бир-Хуртурре было десять лет. Хотя он и был не выше, чем я, но он был
широк в плечах и необыкновенно силен. Поймав меня за запястье, он оторвал
мою руку от своих волос и прижал ее мне к боку. Никто до сих пор так не
обращался со мной, даже в играх. Я почувствовал, как гнев и ярость
обрушились на меня, как зимние ливни на Землю.
- Он что, не хочет сидеть со своей сестрицей-лягушкой? - спросил
Забарди-Бунугга, взиравший на все это с веселым любопытством.
Я вырвался из тисков Бир-Хуртурре и швырнул жабу в лицо
Забарди-Бунугге.
- МОЯ сестра? - завопил я. - Твоя! Твоя двойняшка!
Воистину, Забарди-Бунугга был поразительно непригляден, с
носом-пуговицей и волосами, которые росли у него на голове какими-то
пучками.
Они оба набросились на меня. Один держал меня, заломив мне руки за
спину, другой издевался надо мной и лупил меня. Во дворце никто так не
поступал со мной даже в самой грубой игре: никто не посмел бы.
- Не смейте меня трогать! - кричал я. - Трусы! Свиньи! Вы знаете, кто
я?!
- Ты Бугал-лугал, сын Лугал-бугала, - сказал Бир-Хуртурре, и все они
засмеялись, словно он сказал нечто остроумное.
- Придет день, и я стану царем!
- Бугал-лугал! Лугал-бугал!
- Я вам кости переломаю! Я вас реке скормлю!
- Лугал-бугал-лугал! Бугал-лугал-лугал!
Я думал, душа вырвется из моей груди. Какой-то миг я не мог ни дышать,
ни видеть, ни думать. Я боролся и вырывался изо всех сил, потом пнул
мучителя ногой и услышал хныканье. Я вырвался и помчался вон из класса не от
страха перед ними, а от страха, что убью их.
Отец-наставник и его помощник как раз возвращались после полдневной
трапезы. В своей слепой ярости я налетел прямо на них, они схватили меня и
держали, пока я не успокоился. Я показал в сторону класса, где Бир-Хуртурре
и Забарди-Бунугга глазели на меня и корчили мне рожи с высунутыми языками. Я
потребовал, чтобы их немедленно предали смерти. Отец-наставник спокойно
ответил мне на это, что я самовольно, без разрешения, покинул свое место в
классе и обратился к нему без разрешения. За этот проступок он отдал меня
рабу-экзекутору выпороть меня за мое непослушание. Не в первый раз те двое
терзали меня, иногда к ним присоединялись и другие, те, кто посильнее, по
крайней мере. Отец-наставник и его помощники всегда принимали сторону
мучителей и говорили мне, чтобы я сдерживал свой язык, и укрощал свой нрав.
Тогда я записал имена своих врагов, как одноклассников, так и
наставников, чтобы запороть их до смерти, когда стану царем. Когда я стал
старше и начал понимать какие-то вещи намного лучше, я выбросил эти списки.
Чтение и письмо - вот то, чему я научился в первую очередь. Для
царевича это очень важно. Подумать только, что все приходится доверять
честности писцов и министров, когда пакеты летят туда и обратно на поле
битвы или когда приходится вести переписку с царем чужой земли! Если
господин не умеет читать и писать, его можно как угодно обвести вокруг
пальца, и великий человек может быть предан в руки своих врагов.
Хотелось бы мне с честью сказать о себе, что мое стремление овладеть
этими искусствами было вызвано столь хитрыми и дальновидными рассуждениями!