"Роберт Силверберг. Валентин Понтифекс" - читать интересную книгу автора

- Немного вина, если можно, - попросил Валентин. Слит подал ему
кубок, и Коронал сделал большой глоток. - Я просто задремал, - пробормотал
он. - Слегка вздремнул перед банкетом - и этот сон. Слит! Этот сон!
Найдите мне Тисану! Мне нужно, чтобы она истолковала его.
- При всем уважении к вам, ваша светлость, на это сейчас нет времени,
- ответил Слит.
- Мы пришли за вами, - вмешался Тунигорн. - Банкет вот-вот начнется.
Согласно протоколу, вы должны сидеть на помосте, когда чиновники
Понтифекса...
- Протокол! Протокол! Этот сон - почти послание, как вы не понимаете!
Зрелище такой катастрофы...
- Коронал не принимает посланий, ваша светлость, - спокойно заметил
Слит. - Банкет начинается через несколько минут, а мы еще должны одеть вас
и проводить. Тисана со своими снадобьями появится потом, если понадобится.
Но сейчас, мой лорд...
- Я должен разобраться с этим сном!
- Понимаю, но времени нет. Собирайтесь, мой лорд.
Слит и Тунигорн безусловно правы. Нравится ему или нет, он должен
немедля отправляться на банкет. Дело тут не столько в уважении к
собравшимся: речь шла о придворной церемонии, где вышестоящий монарх
оказывал честь более молодому, который являлся его названным сыном и
помазанным наследником, и даже если Понтифекс был дряхл и совершенно
невменяем, Коронал не имел никакого права относиться к этому событию
легкомысленно. Он должен идти, а сон подождет. От достоверного,
насыщенного знамениями сна нельзя отмахнуться, - ему потребуется
толкование и, возможно, даже совещание с чародеем Делиамбром. Но потом,
потом, не теперь.
- Собирайтесь, мой лорд, - повторил Слит, протягивая ему горностаевую
мантию - знак его положения.
Гнетущие картины сновидения еще смущали дух Валентина, когда десять
минут спустя он вошел в большой зал Понтифекса. Поскольку Короналу
Маджипура не подобает иметь угрюмый или задумчивый вид при таком событии,
он постарался придать своему лицу самое любезное выражение, какое только
смог, и направился к помосту.
Подобным образом, впрочем, ему пришлось вести себя в течение всей
этой нескончаемой недели официального визита: вынужденная улыбка, деланное
дружелюбие. Из всех городов огромного Маджипура меньше всего Валентин
любил Лабиринт. Тот производил мрачное, гнетущее впечатление, и появлялся
он здесь лишь тогда, когда того требовали неизбежные, связанные с его
положением, обязанности. В той же степени, в какой остро ощущал радости
жизни под теплым солнцем и гигантским небесным сводом, проезжая по
какому-нибудь густому лесу, когда ветер трепал его золотистые кудри, он
чувствовал себя заживо похороненным, когда появлялся в этом безрадостном,
зарывшемся в землю городе. Он ненавидел его мрачные, нисходящие витки,
бесконечность тенистых подземных уровней, вызывающую страх атмосферу
замкнутого пространства.
И наиболее ненавистным для его было осознание неизбежности судьбы,
ожидавшей его здесь, когда придется унаследовать титул Понтифекса,
оставить радости жизни на Замковой Горе и похоронить себя заживо в столь