"Роберт Силверберг. ...На Вавилон (Авт.сб. "На дальних мирах")" - читать интересную книгу автора

сказать, что они подходящая пара: Синди с ее бусами и сандалиями и он с
его непоколебимо трезвым взглядом на окружающий мир. Как-то раз,
давным-давно, он оказался в магазине грампластинок в Студио-Сити. (Один
бог только знает, зачем его занесло именно в эту часть большого мира.)
Синди подошла к нему и что-то спросила; обменялись несколькими словами, а
потом говорили и говорили... Говорили целую ночь, и Синди хотела знать о
нем абсолютно все, а когда наступило утро, они еще были вместе и с тех пор
почти не расставались. Кармайкл никогда на самом деле не понимал, зачем ей
нужен пилот родом из Долины, простых нравов и уже в летах, но в глубине
души чувствовал, что он для нее какая-то реальная опора, что он заполняет
собой какую-то неосознанную страсть в ее душе, так же, как и она в его. За
неимением более конкретного термина то, что их связывало, можно было
назвать любовью. Она всегда искала любовь. А кто не ищет? Кармайкл знал,
что Синди любит его искренне и глубоко, хотя так и не понимал до конца
почему. "Любовь - это взаимопонимание, - часто говорила она. -
Взаимопонимание - это любовь". Может быть в эту самую минуту она пытается
объяснить пришельцам, что такое любовь? Синди. Синди. Синди.
Вернувшись через несколько минут в Ван-Найс, Кармайкл обнаружил, что в
аэропорту почти все уже знают о случившемся с его женой. Офицер, которого
он просил подождать, уехал. Это, впрочем, не очень его удивило. Некоторое
время Кармайкл раздумывал, не отправиться ли ему к кораблю самому, чтобы,
пробравшись через кордон, сделать что-нибудь для освобождения Синди, но
понял, как это глупо: раз уж военные занялись этой проблемой, они не
подпустят ближе чем на милю ни его, ни кого другого, и он лишь привлечет
внимание репортеров, охотящихся за пикантными сюжетами о тех, чьих родных
захватили пришельцы.
Главный диспетчер, который, казалось, вот-вот лопнет от распирающего
его сочувствия, вышел встретить Кармайкла прямо на поле и траурным тоном
сообщил ему, что никто, мол, не будет в претензии, если Кармайкл решит,
что на сегодня достаточно, и отправится домой дожидаться исхода событий.
Кармайкл отделался от него довольно быстро.
- Я не верну ее, сидя дома в гостиной, - сказал он. - И этот пожар тоже
не погаснет сам собой.
На заправку самолета пламегасителем наземной команде потребовалось
двадцать минут. Кармайкл стоял в стороне, пил кока-колу, глядя как садятся
и взлетают машины. На него поглядывали, а те, кто были знакомы, махали
издали рукой. Пока он ждал, подошли трое или четверо пилотов - кто молча
пожимал руку, кто сочувственно обнимал за плечо. С севера все небо
почернело от сажи, однако к западу и востоку чернота размывалась до
ровного серого цвета. Воздух прогрелся, как в сауне, и был пугающе сух.
Настолько сух, подумалось Кармайклу, что его, наверно, можно поджечь,
просто щелкнув пальцами. Кто-то пробежал мимо и крикнул, что начались
пожары в Пасадине, неподалеку от Лаборатории реактивного движения, и в
парке Гриффит. Видимо, ветром подхватывало уже горящие головешки. Потом
кто-то сказал, что горит стадион "Доджер". И ипподром "Санта-Анита". "Все
вокруг сгорит к чертовой матери, - подумал Кармайкл. - А моя жена сидит
внутри космического корабля с другой планеты".
Когда его самолет заправили, он поднялся в воздух и уложил еще одну
полосу пламегасителя буквально на головы добровольцам, работавшим на
окраине Чатсуэрта. На этот раз все были слишком заняты, чтобы помахать