"Роберт Силверберг. Джанни (Авт.сб. "На дальних мирах")" - читать интересную книгу автора

настоящий Перголези возьмет верх". Да. Теперь я вижу, что Джанни так и
остался на пересекающемся со смертью курсе: выхватив его из восемнадцатого
века, мы только оттянули кончину на несколько месяцев. Стремление к
саморазрушению осталось прежним, и перемена окружения ничего не изменила.
Но если это действительно так - если, как сказала Мелисса, всем
управляет судьба, - стоит ли пытаться еще раз? Стоит ли протягиваться в
прошлое за еще одним молодым гением, умершим слишком рано - за По или
Караваджо, или Рембо, или Китсом, чтобы дать ему второй шанс, который мы
надеялись дать Джанни? А затем наблюдать, как он возвращается к
уготованной ему судьбе, умирая второй раз? Взять из прошлого Моцарта, как
предлагал Сэм? Или Бенвенуто Челлини? У нашего невода неограниченные
возможности. Нам подвластно все прошлое. Но если мы перенесем сюда еще
кого-нибудь, а он столь же своенравно и беспечно отправит себя в
уготованную судьбой пропасть, что мы приобретем? Чего добьемся? Чем
обернется это для нас и для него? Я думаю о Джанни, который мечтал стать
наконец известным и богатым, и вижу его распростертым на полу. Неужели
Шелли снова утонет? А Ван Гог прямо у нас на глазах отрежет себе второе
ухо?
Возможно, кто-то более зрелый окажется не столь подвержен риску? Эль
Греко, например, Сервантес, Шекспир? Но не исключено, что тогда нам
доведется увидеть Шекспира, продающегося в Голливуд, Эль Греко,
окопавшегося в какой-нибудь доходной картинной галерее, и Сервантеса,
который обсуждает со своим литературным агентом наиболее ловкий способ
добиться скидки с налогов. Да или нет? Я смотрю на "временнОй ковш". Мое
отражение смотрит на меня. Сейчас уже слишком поздно рассуждать обо всем
этом, друзья мои. Затрачены годы жизни и миллиарды долларов, сорваны
печати с тайн времени, а странная одиссея молодого гения оборвалась на
полу за кулисами "Квонча". Ради чего? Ради чего? Ради чего? Однако теперь
мы просто не сможем забросить эксперимент, верно?
Верно?
Я смотрю на "ковш". Мое отражение смотрит на меня.